Парабола моей жизни

Вернувшись в Италию, я пробыл два месяца в Милане, работая над «Прозерпиной» и «Федорой», и снова отплыл в Египет на зимний сезон 1902/03. Я провел, таким образом, еще одну зиму в чудесном климате, снова встретился с милыми старыми друзьями и жил, окруженный общей симпатией и чутким вниманием. Мне удалось наконец сэкономить в этом сезоне недурную сумму, которая позволила мне обставить для себя в Милане маленькую квартирку и провести лето свободным, посвятив свое время изучению новых ролей.

В этот приезд я нашел маму очень ослабевшей. Ее единственной радостью было узнавать, что сын ее все с большим успехом продвигается по своему трудному пути. После пятнадцати дней, проведенных в семье, я, в высшей степени озабоченный и огорченный состоянием мамы, был вынужден с ней расстаться. Я уговаривал ее вооружиться терпением, так как, идя навстречу ее горячему желанию, намеревался купить для нее впоследствии в окрестностях Рима маленький домик с огородиком и курятником. Прощаясь с ней, я обнял ее, повторяя свое обещание, и она, обрадованная этой перспективой, в момент моего отъезда выглядела несколько более оживленной. Как удивительно складывается судьба! Если бы мама, мечтавшая о скромном домике с огородиком и курятником, могла бы вообразить роскошное жилище, где я приютил бы ее, если бы она дожила до преклонных лет, то это жилище показалось бы ей скорее порождением безумия, нежели мечты. А я поселился в таком доме и жил в нем, всегда оплакивая в своем сердце то, что так и не пришлось осуществить.

Глава 18. НАКОНЕЦ В МИЛАНЕ

Меня слушает маэстро Тосканини. Моя заветная мечта сбывается. На отдыхе в Валь ди Ледро. Работаю над отделкой ролей Риголетто и Фигаро. Слабоумный из Валь ди Ледро и мой Топио в «Паяцах». Момент решающего дебюта. Поеду в Россию. Еще один вещий сон. Смерть моей матери. Моя палитра

Однажды, когда я в Милане сидел в кафе Биффи, ко мне подошел плохо одетый человек, которого я знал в лицо — старый театральный рассыльный — и спросил меня, согласен ли я продемонстрировать себя как певца перед маэстро Тосканини? Я захотел узнать, с какой целью прославленный маэстро желает меня прослушать. Тогда рассыльный объяснил мне, что накануне вечером он подслушал разговор между маэстро и Тито Рикорди относительно возможного возобновления в Ла Скала оперы «Риголетто», и вот во время этого разговора сам Тосканини, ищущий баритона молодого и понятливого, назвал Рикорди мое имя. Как тут отказаться! Рассыльный тотчас же побежал к маэстро, чтобы передать ему мое согласие.

Прослушивание было назначено на четыре часа в тот же день. Я поспешил домой, в высшей степени взволнованный предстоящим мне строгим экзаменом. И не менее взволнованный я вышел из дома в три часа с нотами под мышкой и направился в театр, чтобы найти маэстро, который согласится мне аккомпанировать. Я нашел Лореццо Молайоли и попросил его об этом одолжении. Ровно в четыре мы были перед маэстро Тосканини и инженером Гатти Казацца, в то время художественным руководителем театра Ла Скала. Они сели в кресла посреди зала, я же поднялся на сцену. Начал я свое выступление с арии из «Бал-маскарада». Голос мой был в полном порядке. Когда я, кончив арию, понял, что произвел благоприятное впечатление, то спросил, нельзя ли мне показать еще арию из «Диноры» Мейербера. И как только я кончил, маэстро Тосканини предложил мне спеть монолог Риголетто и арию из третьего акта: «Куртизаны, исчадье порока». Спел я и эту арию, вложив в нее все мое чувство и умение. Исполнение мое произвело, по-видимому, сильное впечатление. И Тосканини и Гатти Казацца поздравили меня в самых лестных для меня выражениях. Они нашли, что голос мой великолепно подходит для выступлений у них в театре предложили на сезон 1903/1904 года контракт, связывавший меня, примерно, на шесть месяцев, обязывавший петь в операх «Риголетто», «Германии» Франкетти и «Гризельде» Массне за гонорар в десять тысяч лир. Очень взволнованный, я согласился на все без каких бы то ни было возражений, а через полчаса контракт был заключен и подписан. Я ушел, поблагодарив Тосканини и Гатти Казацца и заверив их, что я сделаю все возможное, чтобы оказаться достойным почетного приглашения.