Парад обреченных

Более того. Когда монахи пытались шутить, храмовник даже бровью не повел в ответ на вымученные пьяные остроты. А все попытки разговоров с ним сводил к обсуждению некоторых глав «Откровения». Оказавшись грамотным… но отнюдь не к радости спутников. Потому что более всего сэра Готтарда интересовали жития мучеников за веру, истории про особо ярых праведников… а также о божественных карах на головы грешников. И про всяческие искушения с неизбежной расплатой.

Само собой, это были не самые лучшие темы для болтовни под хмельком. И, естественно, что окончание таких разговоров было скорым, предсказуемым и далеко не приятным. Очередной собеседник предпочитал отвалить от рыцаря-храмовника. Причем с ощущением собственной неполноценности. Сам же сэр Готтард продолжал молча сидеть в сторонке. На спутников почти не оглядываясь.

Но не только угрюмость и холодность храмовника, да его подчеркнутое презрение к мирским радостям досаждали другим участникам похода. Вдобавок именно сэр Готтард указал направление поисков. Погнав весь отряд к восточным рубежам Фьеркронена, если не дальше.

И здесь у брата Теодора появился новый повод вспомнить пройдоху Кифа с теплом. В очередной раз сожалея о его бегстве. Потому что Киф, будь он хоть трижды пройдохой, работу свою выполнял умело и добросовестно. Можно даже сказать честно. Да что там: просто выполнял. Изучая следы да по сходной цене находя свидетелей пребывания беглого трио в очередном поселении или постоялом дворе. А главное — чертов ворюга, перебежчик и предатель умел убедить в верности своих выводов и предположений самого инквизитора. Который, не будучи дураком, ворюге-перебежчику не шибко доверял.

И вот Киф бесследно растворился в дебрях Краутхолла. Не иначе, вернувшись к прежнему ремеслу. У нового же спутника и союзника вопрос «куда идти?» решался во сто крат проще.

«Сегодня ночью ангел явился ко мне, — заявил сэр Готтард на третий день совместного похода, — и велел идти на восток. В Лес Великого Рода… или Священный Лес, как зовут то место его жители-язычники. Именно туда отправился безбожный колдун».

Голос у рыцаря-храмовника был, кстати, глухой и низкий. Куда больше он, наверное, подошел бы каменной или бронзовой статуе, если б та ожила. Но гораздо тягостнее брату Теодору было не слушать сам голос, а воспринимать смысл сказанных им слов.

В голове инквизитора тараканами носились злобно-ехидные реплики. «Ишь, как все просто!» «А почему мне за всю жизнь ангел ни разу не являлся?» «А если с утеса в пропасть шагнуть тебе во сне велят — ты шагнешь?» И все в таком духе. Лишь от понимания, что эдак можно и в ересь впасть, брат Теодор вовремя остановился. Так и не произнеся ни одной из этих фраз вслух.

Более того, через час окончательно успокоившись, инквизитор подумал: а почему бы и нет? Известие о том, что в некоем лесу могут жить люди… и не только разбойники, его несколько удивило. Хотя о стычках с язычниками именно на восточных рубежах брат Теодор был наслышан. В отличие, скорее всего, от мирян, включая Аль-Хашима и посланцев рыцаря-разбойника. Эти-то как раз могли счесть лесистые и почти безлюдные земли к востоку от Фьеркронена безопасными. И вполне подходящим убежищем как от инквизиции, так и от королевского гнева. Особенно если сами привыкли жить среди лесов и болот.

С другой стороны, конечно, оставался вопрос, а что сам отряд будет делать, достигнув Священного Леса. Ведь искать трех человек в чащобе не легче, чем иголку в стоге сена. Не говоря уж про язычников, которые вряд ли встретят очередных чужаков гостеприимно.

И имелся соблазн повернуть обратно в Эльвенстад. С надеждой, что беглецы либо сами сгинут посреди Священного Леса, либо попадут к его обитателям в плен. Где неизбежно будут съедены или принесены в жертву какому-нибудь камню с глазами, Великому Пню или чучелу медведя.

Но не привык брат Теодора полагаться на счастливые совпадения. А тем паче — бросать дело на полпути, признавая собственное поражение. И, наконец, как бы странно это ни прозвучало, инквизитор боялся разочаровать рыцаря-храмовника. Или не боялся, но стеснялся, но не суть важно.

А как ни крути, именно брат Теодор сам призвал сэра Готтарда обещанием совершить подвиг во имя веры. Всякий святой воитель не смеет и мечтать о большем. И что ж теперь — идти на попятную? Инквизитор предчувствовал, что духу ему не хватит. Не выдержит он холодного, твердого и тогда уж точно презрительного взгляда храмовника.

Посему колебался брат Теодор недолго. И в тот же день велел отряду следовать на восток. А где-то на полпути к Священному Лесу наткнулся на первое, хотя бы косвенное, подтверждение своих догадок и видений сэра Готтарда.

Трое конных латников, как известно, сила внушительная. Даже против целой пешей толпы, не говоря о горсточке путников. Однако толпе в этих, уже малолюдных, местах взяться было неоткуда. Зато у обочины полузаросшей дороги валялись три человеческих трупа в доспехах. Тут же нашла вечный покой оседланная лошадь. Ворона как раз теребила клювом ей голову. И испуганно вспорхнула, почуяв приближение людей.