Парад теней

— Сейчас, сейчас, — пообещал Гуткин, прикрыл глаза, помолчал и, непроизвольно раздувая ноздри своего большого носа, в ненависти почти заорал: — Нельзя, нельзя допустить, чтобы эти суки остались безнаказанными!

— Кто эти суки, Боб? — быстро спросил Константин.

— Не знаю.

— Но догадываешься. Что у тебя есть?

— Спокойнее, Лара. — Гуткин был уже сосредоточен и деловит. — Я знаю, что ты принимаешь участие в расследовании, которое по поручению Анны ведет Сырцов. Я знаю, кто такой Сырцов, и знаю, кто еще за ним стоит. Я полностью доверяю этим людям и хочу, чтобы они довели это расследование до конца. Взвизгнул вдруг: — До точки!

— Хочешь, так сказать, стимулировать расследование своими бабками?

— Это само собой. А главное, я хочу посчитаться за смерть ребят и Бена.

— Бен был твоим телохранителем?

— И другом, — добавил Гуткин.

— Вроде Семы, который у дверей, — усмехнулся Константин: — Тело хранитель. Он охранил твое тело, Боб. Насколько мне известно, первый случай выполнения прямых своих обязанностей.

— Не говори так, Лара.

— А как мне говорить, если ты все время в сторону?

— Это ты все время в сторону. Кто речь о телохранителях завел?! уличил его Гуткин и, удовлетворившись, приступил к деловой части: — Ты спрашиваешь, что мне известно об этих скотах, и я опять повторяю: ничего. Но у меня есть ниточка к ним.

— Давай ниточку, — согласился и на такую малость Константин.

— Дам, — пообещал Гуткин. — Но заранее предупреждаю: все, что я тебе сейчас скажу, не может служить официальными моими показаниями и в любой момент я могу отказаться от них.

— Видно, сильно ты нагрешил, Боб.

— Слушать меня будешь? — взъярился Гуткин.

— Ну нагрешил и нагрешил. Чего орать-то?

— Когда возродился подпольный футбольный тотализатор, — элегически продолжил Гуткин, — я, честно признаюсь, решил использовать свое знание футбольного мира и многолетние тесные связи в нем для того, чтобы крупно заработать и одновременно прищемить хвост темным владельцам тотошки. Во залудил! — сам восхитился своим красноречием Гуткин.

— То есть их купленные игры перебить своими купленными играми, тотчас сообразил Константин. — Три игры на юге — твои?

— Все не так просто, Лара. Если идти до конца, то до меня не дойдешь, нету меня в этом деле. Но если всерьез и по-честному, то все провернул я.

— И много на этом взял?

— В том-то и дело, что ни хрена! — вновь осерчал Гуткин. — Даже в убытке остался.

— Это ты-то? — страшно удивился Константин.

— Я, я, именно я! — прокричал Гуткин, дернулся и, естественно, потревожил сломанные руки. Поскулил слегка.

Константин вежливо дождался момента, когда утихли страдания собеседника.

— И не подстраховался? Не верю.

— Если бы я напрямую действовал, то, конечно, бы подстраховался. Но моими были только бабки. Всю операцию в автономном плавании проводил один мой человек, про которого никто не знает, что он мой человечек.

— Что за человечек, Боб?

— Смогу ли я тебе его назвать — будет ясно в конце нашего разговора. А пока давай разговаривать без лишних имен.

— Хрен с тобой. Давай.

— Так вот, эти суки, уж не знаю каким образом, все просчитав, вышли на моего человечка. Хотя и догадываюсь, каким образом. Мой человечек — фигура довольно известная в футбольных кругах именно южного региона…

— И в криминальном мире того же региона, — перебив, добавил Константин. — Хочешь, назову фамилию, имя, отчество, год рождения, а также рост и вес твоего человечка?

— Ну назови, назови!

— Севка Субботин, Всеволод Робертович Субботин, пятьдесят девятого года рождения, рост — один метр семьдесят восемь сантиметров, вес в восемьдесят шестом году — семьдесят два килограмма.

— Сейчас он толстый, — только в одном не согласился Гуткин и обиженно поинтересовался: — Как догадался?

— Балда ты, Боб. Он же с Ростова, с интернатских лет с тамошней уголовщиной повязан. Потому и у нас больше сезона не задержался. Ты же помнишь, каким брезгливым был наш интеллигент Николай Васильевич. Как только про его блатные делишки узнал, так в момент и выставил. Даже Васильич, человек не от мира сего, узнал! Севка же первый, на кого пальцем укажут при любой сомнительной ситуации. Нет, ты — не конспиратор, Боб! При таком твоем чутье — загадка, как ты в бизнесменах оказался, да еще, говорят, и процветаешь.

— Иссяк? — злобно полюбопытствовал Гуткин. — Он что- мешок денег за спину и по командам, да? Ни в одном случае он не позволил себе прямых контактов. Все по меньшей мере через два колена.

— Вот они по цепочке и вышли.

— Ты, Лара, давай выбирай: или слушать меня будешь, или свою сообразительность показывать.

— Ну, извини. Слушаю тебя, слушаю.

— Так вот. Через четыре дня после того, как мы кон сорвали, является ко мне Севка и — весь в слезах и соплях — в ноги. Не хочешь, говорит, моей смерти, тогда отдай весь выигрыш. Я по доброте душевной…

— …и от страха перед неведомыми извергами… — перебив, дополнил Константин.

— …и от страха перед неведомыми извергами, — яростно подтвердил Гуткин, — отдал ему те сто пятьдесят тысяч, а их штраф в полста он сам заплатил.

— А ты говоришь — в убытке. При своих остался.