Парад теней

— Ша, козлы и козлицы! — приказал умерить вновь возникший гам патриарх и устрашающе поднялся. — Теперь слушайте меня. Во-первых, Анна права во всем: не пристало нам быть в дерьме. И противно, и неэстетично, и самоуважения не прибавляет. Просто так дело оставлять нельзя. Во-вторых, к моему полному изумлению, прав и Федька: надо всерьез скинуться на настоящего профессионала. И, наконец, в-третьих. Права и наша многоопытная Ритуля: сыскаря надо брать только по рекомендации полковника Махова. Я его знаю, дельный мужик.

— Это не Ритуля, а я! — обиженно заявил о своем первородстве король Подмосковья.

— Ты, ты! Ты с Ритулей, — пошел на компромисс патриарх. — Чтобы не было никакого стеснения в средствах на первом этапе, предлагаю первоначально всем отстегнуть по зеленому куску.

— Не многовато ли? — усомнился прижимистый любимец тинэйджеров.

— Уж ты-то не обедняешь! — не скрывая злобной зависти, срезала его Ритуля.

После этой короткой перестрелки все присутствующие ненадолго замолчали, что способствовало мыслительному процессу короля Сери. Его осенило в третий раз.

— Предлагаю все полномочия в решении этого вопроса передать нашей благодетельнице, хозяйке этого дома, великой и несравненной Анне! — Не давая Анне передышки, быстро скомандовал веселой толпе: — Голосуем! Кто за то, чтобы избрать нашим уполномоченным по борьбе с коррупцией и преступностью на российской эстраде мудрую хозяйку этого дома? — И первым стремительно вознес правую руку.

Господи, как хорошо-то! Откупиться тысчонкой, и пусть всем зараза Анька занимается! Лес рук, лес рук! Понимающе и слегка брезгливо глядя на эгоистично ликовавшее стадо, Анна устало сказала:

— Тогда не уполномоченным, а уполномоченной. Впрочем, я и предполагала, что все этим кончится. Только не думайте, девочки и мальчики, что я вас оставлю в покое. Если понадобится, каждый из вас будет делать все, что я прикажу. Надо будет говно есть, будете есть говно.

— Будем! Будем! И съедим, если надо! — восторженно соглашались звезды эстрады, твердо зная, что не только говно есть, но и вообще что-нибудь делать не будут. Первым, картинно сводя ладони, гулко захлопал гигант Федя, и тут же раздался дробный гром аплодисментов. Знали, стервецы, слабинку матери игуменьи. Анна разрумянилась, зарделась от удовольствия и, стесняясь этого удовольствия, неискренне попросила:

— Ну, хватит, хватит!

В звонком треске ладоней слова ее не были слышны, но изощренные в пенье под фанеру певцы и певуньи прочитали эти слова по артикуляции, и от этого овация набрала новую силу. Правда, вскорости устав, перешли на скандирование с легким подхлопом:

— А-ня! А-ня! А-ня!

Достали. Анна цвела, как роза на солнышке под слепым дождем. Постепенно стали убирать звук. Все тише и тише:

— А-ня! А-ня. А-ня.

Вот и шепот. А вот и тишина. Разрывая эту тишину, Анна сказала низким-низким голосом:

— Спасибо, любимые мои.

— И мы тебя любим, Нюшка, — признался патриарх, подошел и через стойку звучно расцеловал ее в обе щеки. С делами было покончено, и Анна объявила о втором отделении:

— А теперь выпить и закусить! Трех бабенок пошустрее мне в помощь!

Желающие мигом нашлись. Этот дом был приспособлен именно для таких сборищ. Мужчины отделили от стены низкую панель, которая превратилась в длинный-длинный и высокий — точно под стойку — стол, который тотчас протянулся через всю громадную комнату от бара до дальней стены.

Женщины таскали из кухни блюда с разнообразными маленькими бутербродами, салатницы с салатом, плошечки с оливками, солеными супермелкими огурчиками, с маринованным чесноком, с солеными орешками. Все это заранее заготовили добровольные кухарки из неистовых почитательниц таланта хозяйки дома.

Отдельные мужички-добровольцы тоже были при деле: из шкафов бара извлекали соответствующие емкости и вместилища напитков, равномерно расставляя их на бесконечном, как дальняя дорога, столе.

От некоторых семейств, легкомысленно прибывших без шоферов, пили делегаты (чаще, естественно, мужья), предусмотрительные же навалились на халявку полным составом. Сначала выпили, понятное дело, за хозяйку, потом за то, чтобы всем им было хорошо, затем за то, чтобы всем их врагам было очень плохо. После этого пили бессистемно и вразбивку.

Даша, по малости отметившаяся на тостах, тихо предложила Константину:

— Отвези меня домой, Костя, устала я.

Он согласно кивнул, и они стали по возможности незаметно перемещаться вдоль стола к выходу. И все бы удалось, если бы не всевидящая ветеранша Ритуля. Когда они были уже у двери, она на своем характерном, известном всем лет двадцать взвизге сообщила:

— Нюрка, Дашка в отвал намылилась!

— Эй, эй, куда?! — грозно-весело осведомилась разогревшаяся уже Анна.

— Домой, — тоненьким голосом сообщила Даша.

— У нас по-английски не принято, — объявила Анна, но вдруг сменила гнев на милость: — Сейчас провожу.

— Стоит ли? — учтиво возразил Константин, но Анна уже шла к дверям. Подошла негромко и совершенно трезво спросила:

— А теперь, не при всех, может быть, скажешь мне что-нибудь, Дарья?

— Ну нечего, нечего мне сказать! — отчаянно почти прорыдала Дарья.