Парадокс Атласа

Она тогда не сразу сумела различить сон и реальность. Преодолеть зыбкую, муаровую грань между явью и неявью, похожую на барьер между миром живых и юдолью мертвых. В читальном зале было очень светло, или же так только казалось из-за того, что кругом розовыми бутонами разворачивались формы; призраками мелькали мысли и воспоминания – необычайно живые и подвижные, ускоренные вдвое, а то и втрое; меняя очертания, перетекали какие-то фигуры. У Парисы поплыло перед глазами, ее повело, когда она попыталась отыскать источник этой магии.

Это был сам аниматор.

Впрочем, не только комната, наполненная призраками, словно бы существовала в каком-то параллельном временном континууме. Далтон – его живая и ученая версия – корчился от боли, согнувшись пополам и сжимая виски и глаза. При этом он, будто дешевая голограмма, выглядел иначе под разными углами и при ином освещении. Париса, борясь с головокружением, чуть наклонилась вправо и – боже! – увидела, как у него из спины рукоятью вонзенного ножа выглядывает еще один Далтон, воспоминание, медит, которого упрятали в сотворенную кем-то клетку.

Принц Далтон, построивший себе королевство внутри своего же разума.

Париса не знала, как это описать, но лишь один из них был настоящим. Только один Далтон пребывал здесь в физической форме, охваченный сильной болью, тогда как второй напоминал призрака, тень с очертаниями человека. На нее Париса сейчас и смотрела, не в силах оторваться. За этим Далтоном она охотилась сквозь время и сознание, а он вдруг обернулся, устремил на нее взгляд своих призрачных глаз – ее будто пулей пронзило, – и казалось, вот-вот рассмеется, но тут…

– Найди Атласа, – хватая ртом воздух и выныривая из транса, проговорил Далтон. Покидая астральный план, Париса и сама на миг потеряла равновесие. Услышав голос Далтона, она снова покачнулась, резко вздохнула и закашлялась, подавившись слюной. В трепещущем свете чувствовалось что-то нездоровое, от него будто исходил неприятный запах. Парису затошнило, дыхание сперло.

Не успела она отдышаться, как снова онемела, увидев, что Принца больше нет. Та тень – призрак – куда-то подевалась, однако все еще чувствовались его присутствие и опасность, которую она несла, как чувствуется, когда в доме есть кто-то посторонний. Париса ощущала его мысли и странный ритм, в котором они сталкивались, схлестывались, судорожно кривились и взрывались. Что такое фантом творил со стенами комнаты? Что за фигуры пустил по ней плясать и таять? Он словно общался с домом и пил его воспоминания. Комната дышала, причитая и взвывая; мышление, которое когда-то управляло домом, сгинуло в огне чего-то заразного, тлетворного, гротескного, если не сказать – безобразного и нелепо раздутого. Дом всегда обладал разумом, но не таким. Агония, экстаз – что бы его ни охватило, – были ему неведомы, ведь он не жил.

Это вообще реальность? Ошеломленная, Париса смотрела на Далтона, по безупречному лбу которого стекали крупные капли пота. Ее излишне резко выдернуло из его сознания. Туман окутывал все вокруг, проникая в ее голову и притупляя телепатию. Краем глаза Париса то и дело видела проблески иной жизни, другой версии мира. Сон внутри сна.

– Быстрее приведи Атласа, – сдавленно прокричал Далтон, – скорее!..

Грохнули двери у нее за спиной, анимации вдоль стен взметнулись вверх, подобно языкам пламени, и архивы содрогнулись. Далтон спешно и грубо оттолкнул Парису в сторону, и она ударилась о стол. Синяк потом не сходил несколько дней.

– У тебя несколько секунд, – сказал Далтон кому-то позади нее, – если не меньше…

– Сядь, – велел Атлас; сквозь налет спокойствия в тоне его голоса проскальзывала мягкость. – Сиди, я вхожу. – Он искоса взглянул на Парису как на какую-то помеху. – Уйди.

Париса с трудом выпрямилась и посмотрела сначала на одного, потом на другого.

– Но…

– Уйди, – прорычал Далтон, и Атлас жестко усадил его на стул.

«Иди», – мысленно приказал Атлас Парисе, и она снова ощутила легкий импульс, инстинкт повиноваться его требованию.

Париса вылетела из читального зала. Сердце бухало в груди, легкие горели, а она машинально, инстинктивно устремилась куда-то, чтобы вспомнить, где она, кто она, и сорвать злость на чем-нибудь, на чем угодно…

В преследующем ее кошмаре Париса не успевала досмотреть, чем все закончилось, что было после того, как она проснулась, после того, как прибежала к Нико, охваченная диким смятением, лихорадочно ища, где отдохнуть, успокоиться. Казалось, дом преследует ее, усиливая напряжение и не давая расслабиться, постоянно напоминая о том, что он видел. «Дура, – казнилась Париса, – нарушила собственные правила, задержалась надолго и прикипела…»

Париса прижала ладонь к груди, вздохнула и выдохнула.

Вдох, выдох. Снова. Она сосчитала до двадцати и легла, закрыв глаза и постепенно засыпая.

«…Не способна любить, да?»

Из тумана сна донесся голос Далтона.