Парадокс Атласа

«Я же просил не лезть, – буйствовал он. – Велел тебе держаться от меня подальше…» В ответ Париса горько рассмеялась. Она не так это запомнила, но, видимо, Далтон, после того как год назад спас ей жизнь, раскрыв тайную игру Общества, считал, что теперь она отдает ему свое сердце.

Как это типично для всех мужчин. До одури разочаровывает. «Когда вообще речь шла о любви?»

«А о чем она тогда вообще идет?»

О силе. Всегда о ней. Париса уступила в тот момент, когда задержалась тут. Охренеть как сильно задержалась в этом проклятом доме.

Париса снова распахнула глаза, проигрывая в голове воспоминания. Что за чудо этот разум. Когда надо, он очень, очень помогает.

– Что это было? Другая версия тебя в твоей голове? – спросила Париса у Далтона в реальной жизни. – Я думала, это просто анимация.

Это была их первая беседа после ошибки, которую она допустила, связавшись с приятелем Нико, сноходцем, и неверно его оценив. Глупое сердце, екнуло слишком сильно, и рука Парисы дрогнула.

– Это и была анимация, – сдержанно ответил Далтон, – и одновременно нет.

Перед этим прошло несколько дней, почти неделя. Время тянулось медленно, просто ползло, а Париса ждала, что Далтон сам явится и все объяснит. Молчание угнетало, давило, вскрывая слабость, обнаруживая щель в броне или, что куда опаснее, уязвимое место там, где Париса и не подозревала.

Она терпеть не могла наказание молчанием. Это была любимая тактика ее сестры Мехр: та, хоть и считалась глупой и некрасивой, имела талант к садизму.

– Я попросил Атласа сделать это, – объяснял Далтон, почти став к тому времени самим собой. По крайней мере, он больше не корчился. – Я должен был закончить исследование, но архивы кое-что мне не давали.

Он пристально и многозначительно посмотрел на Парису. Ему явно что-то было нужно от нее, однако он сознательно об этом умалчивал.

– Не понимаю. Эта штуковина внутри тебя… была тобой? – нахмурившись, спросила Париса. – Аспект твоего сознания или…

– Да, часть меня. Мои… – Далтон умолк, отведя взгляд, – мои амбиции, если так можно сказать, мой голод.

Взять и отсечь кусочек Далтона, часть его личности, самой души, – это далеко за пределами способностей телепата, даже такого, как Атлас. Если только он не пускал Парисе пыль в глаза, намеренно принижая свой дар. Что вряд ли.

– Как это у него получилось?

– Мне пришлось ее анимировать, – с отвращением признался Далтон. – Частичку себя. Этот… изъян. – Его передернуло. – Я оживил его и отрезал от остальной части сознания. А потом изо всех сил постарался забыть, что он есть.

Сам провел себе же операцию. Понятно, откуда такое отвращение.

– И что дальше?

– Атлас сотворил чары внутри моего разума и по моей просьбе заточил в них ту частичку меня. – Далтон провел ладонью по губам. Он словно постарел, выглядел уставшим. – Мы сошлись на том, что это лучший способ. Единственный. Я решил… – Еще пауза. – Я решил, что это просто осколок меня. Небольшой кусочек.

«Брешь в броне, – подумала Париса. – Забавно, как подобные вещи со временем понемногу тебя подтачивают. Хватило крохотной трещинки, чтобы разрушилось все основание».

– Так, значит, это ты создал анимацию Роудс? – спросила Париса.

– Да. Так или иначе, это был я. – Далтон стиснул зубы. – Я не предусмотрел, что в мое подсознание можно проникнуть из того уголка разума, где я его запер. Я знал, что своими силами ему не сбежать, просто не думал…

– Он, – эхом повторила Париса. Далтон говорил об удаленной части себя как о чужом человеке. Видимо, если медита уровня Далтона расщепить надвое, получатся два полноценных мага. Два аниматора. – Значит, приятель Нико, сноходец, он тебя выпустил?

– С твоей помощью. – Далтон посмотрел на нее тяжело, укоризненно, твердо и с горечью. – Мне нельзя было знать о нем. Атлас запечатал его, отгородил от меня, но чем чаще ты к нему проникала, тем сильнее он становился.

– Ты же о себе говоришь, Далтон. – Как можно постоянно забывать о таком? Это же абсурдно. Париса и прежде знавала безответственных мужчин, не признающих вины, но буквально персонифицировать свою слабость… это уже через край. – Ты сам меня впустил. Доверился мне…

– Я ошибся, – холодно согласился Далтон. – Ты должна меня послушать, Париса: надо это прекратить. Если я хочу закончить начатое, то больше не лезь ко мне.

– Не лезть к тебе, – повторила она. – К тебе – это к тому, который заперт у тебя же в голове?

В ответ Далтон снисходительно скривился.

– Ко мне – и точка. – Пауза. – К любому мне.

Париса подавила смешок, резко втянув воздух.

– Понятно. – Значит, он решил с ней порвать? Вот истеричка. Теперь-то ясно, откуда такие робость и нерешительность, взгляды украдкой и экивоки. – Я так понимаю, ты бросаешь меня?

– Когда-нибудь это должно было закончиться. Ты все равно собиралась уйти.

– Далтон, – даже он должен был понимать, насколько глупо это звучит, – ты снова сам себя запер и думаешь, что это навсегда? – Другая личность заявляла, что больше ему не поддастся и его подлинная, настоящая суть в конце концов выйдет.