Парадокс Ферми

Глубоко заглянув в глаза пушистому побратиму, он устроил его на плечах, счастливо вздохнул и припустил во весь дух обратно, к проходу в периметре. Быстрей, быстрей, быстрей, к шлюзу, на Станцию, к пищевому синтезатору, умеющему творить кошачье молоко…

Малыш негромко сопел прямо в ухо. Язык у него был тёплый и шершавый…

Хра. Трибунал

— …А потом, когда на торжественном ужине был поднят тост в честь награждения среднего военачальника Ими-Ухенефа почётным орденом «За лютую храбрость», вышеозначенный младший полководец Хра заявил, что за трусов, предателей и гадин пить не намерен. После чего грубо выругался и ударил господина Ими-Ухенефа по скуле. Затем вышеозначенный Хра лишил сознания оруженосца и двух заместителей господина Ими-Ухенефа, кинувшихся на помощь, разоружил и обездвижил трёх офицеров госбезопасности, привёл в неремонтопригодное состояние киборга-швейцара и выскочил на улицу. Не остановившись на содеянном, он вытащил из ножен свой табельный меч и принялся рубить им представительский гравилёт господина Ими-Ухенефа, также приведя его в неремонтопригодное состояние…

Председательствующий, имевший высокий чин полного военачальника, остановился и сделал паузу. На его лице внятно читалась мука: «Творцы, чем я провинился? За что?..»

На первый взгляд в сегодняшних слушаниях ничего необычного не было. Никакой скрытой подоплёки, никакой, по счастью, политики. Самый рядовой случай из категории «неуважения и неподчинения». Вроде бы всё шло по накатанной стезе к предсказуемому финалу: нарушителя заклеймить, разжаловать до младшего полутысячника и заслать куда подальше — отрабатывать разгромленный гравилёт…

…Если бы не личность подсудимого. Этот, Тьма его забери, сокрушитель дверей, киборгов и транспортных средств не какой-нибудь простой вояка, перепивший на столичном банкете. Хра — герой империи, опора народовластия. Ему ещё покойный Президент звания присваивал, а ныне здравствующий аж «Звездой доверия» наградил. За Талеир и Сагей. Кто понимает, тому очевидно, какая квалификация у этого головореза. Элитные войска «Волки и коты», особое подразделение для спецопераций…

Сейчас Хра смирно сидит на Скамье Позора, но половина зала — его однополчане, а за стенами их и вовсе без счёта. И одним Творцам известно, что будет, если приговор им не понравится, — а они навряд ли будут в восторге. И тогда судьям не поможет никакая охрана. И клубок жирного пламени на месте любимого гравилёта покажется ещё цветочками. И какой недоумок решил наградить слизняка Ими-Ухенефа высшим боевым орденом?..

— Младший полководец Хра, ваше оправдательное слово, — выговорил наконец председательствующий. Опустил глаза и коротко вздохнул, будто говоря подсудимому: «Как же я тебя понимаю… Однако закон есть закон». — Что вы можете сказать в своё оправдание?

Младший полководец поднялся, и в зале наступила мёртвая тишина. Сказать, что Хра был огромен, — значит ничего не сказать. Кредорбийские оружейники разрабатывали воинские доспехи с прицелом на то, чтобы, не теряя функциональности, ещё и придавать им по возможности устрашающий вид. Так вот, Хра даже и без доспехов, вот как сейчас, кого угодно мог вогнать в дрожь. Охранников и оруженосца он, скорее всего, пожалел. И на что ему для расправы с представительским гравилётом понадобился меч?.. Он его и голыми руками мог в узел связать.

— А что тут говорить, — начал он медленно. — «За лютую храбрость»… Он знает хоть, что это такое? Храбрость? Про лютость я уж молчу… Когда мы на Сепеке… в сплошном огне… Пых — и полусотни ребят как не бывало… Ребят, которых ты знал… Он, может, тогда с нами был? Или в штабе над картами седые волосы наживал?.. Нет, он потом прибыл, в обозе. На дипломатическом корабле, при кибершлюшке на каждой руке… И давай нас за внешний вид распекать, а от самого ханумаком разит…

— Пожалуйста, не надо про потерпевшего, — мягко прервал заместитель председательствующего в чине среднего военачальника. — Вы лучше расскажите о себе. Суд хотел бы услышать о вашем глубоком сожалении, о раскаянии…

Чувствовалось, что вне стен Трибунала ему тоже не хотелось иметь дел ни с котами, ни с волками.

— О себе рассказать? О сожалении? — хмуро глянул на него Хра и почесал стриженый затылок. Он казался медлительным тугодумом, но и судьи, и зрители слишком хорошо знали его. — Ну да, о чём речь, сожалею… Таких тварей не по морде бить надо, а в штрафную тысячу отправлять. От которой после первого боя остаются две сотни… Думаете, наговариваю на него? Эй, Анхуре, Упуаут или вот ты, Мехен-Та, не дайте соврать!

В зале мгновенно вскочили трое, такие же страшные и свирепые, и председательствующий понял со всей очевидностью, что сегодня был не его день.

— А ну-ка, тихо! Всем сесть! — рявкнул он. Дождался тишины и обратился к потерпевшему: — Господин Ими-Ухенеф, что-нибудь желаете сказать? Вам слово.