Парадокс Ферми

Клёнов еле прожил эту неделю. Работал «на автомате», отвечал невпопад. Исполнительный блок, купленный на барахолке, не поддался ни времени, ни гаражной сырости: хоть сейчас вставляй на штатное место и — вперёд, на врага! Мысленно Клёнов уже собирал схему, рассчитывал режим, прикидывал параметры для входа в резонанс…

В это долгожданное утро, выкатывая верного «Крузера», он поймал себя на том, что старается тщательно соблюсти все свои суеверные ритуалы. Надел трусы наизнанку, три раза похлопал Ладку по правому боку и не забыл постучать пальцем в лобовое стекло. Смех, конечно, но ради сумасшедшей надежды ещё и не на такое пойдёшь. Только бы не сорвалось!..

…И вот оно наконец, знакомое скопище людей и машин на улице Маршала Казакова, въезд на платную стоянку и деревянные, а-ля Голливуд, буквы: «Юнона».

«Господи, если Ты есть…» Клёнов едва не забыл включить сигнализацию и, точно мальчишка за мороженым, почти бегом устремился в бурлившую на барахолке толпу.

Молитву Клёнова на небесах явно услышали. Мужичок в вытертой джинсе обнаружился на своём месте.

— А-а, привет, — обрадовался он и взялся за тканый синтетический мешок, в каких строительный мусор выносят. — Вот, держи, тут все, какие нашлись, одиннадцать штук. Хаимыч говорит, ему тогда зарплату заныкали на полгода… Только, — добавил он извиняющимся тоном, — я тот раз маленько продешевил… Короче, эти будут по семьсот. Не откажешься?..

Клёнов развернул предусмотрительно захваченную тележку:

— Держи…

Ему пришлось несколько раз перепроверять сумму: разум, оглушённый невероятной удачей, словно утратил способность к простейшему счёту. Уложив наконец драгоценную покупку в багажник, на заботливо подостланное одеяло, Клёнов опять-таки очень по-мальчишески купил себе пломбир и съел его, усевшись за руль, но и способность различать вкусы у него, как выяснилось, тоже отшибло. Когда же в зеркале заднего вида ему попался на глаза человек, вроде бы шедший в сторону джипа, Клёнов с поспешностью параноика запустил дизель и торопливо выехал со стоянки. Автомобильный воришка, спохватившийся продавец, агент государственной безопасности — кто бы ни вознамерился отнять у Клёнова только что обретённое сокровище, пусть-ка сперва догонит его и попытается остановить!..

Позавтракав, Настя прибралась на кухне, отправила в остаточный жар чугунок со свиной рулькой и пошла к себе наверх — прорабатывать сюжет.

Как это, оказывается, нелегко! Сказать в книге всё то, что ты имеешь сказать, да не в лоб, трескучей казённой передовицей, а вывести персонажей, за которыми было бы интересно следить, «зарядить ружья» и нанизать их на шампур увлекательного сюжета… Иначе — «Выпей йаду, аффтар. Убейся ап стену». И по большому счёту будут ведь правы, вот что интересно.

А ещё Насте, хоть убей, не хотелось изображать биографию планеты сплошной вереницей непотребства. Чтобы у неё на страницах романа корчились в огне мудрые книги, гибли некоронованными достойные государи, умирали учёные, творцы чудесных открытий, а к власти приходила корыстная серость и лилась кровь?.. Ну уж нет! Какие бы опытные руки ни направляли земную историю в пропасть Тёмной стороны, чистые и светлые люди рождались во все времена. Вот о ком стоит писать! О тех, кто видел над головой звёзды и слышал, как звенит хрустальный колокольчик, зовущий к вечному, доброму, высокому… Кто-то ведь откликался на призыв матушки Умай, а не только Эрлика!

Считать свой несчастный, искалеченный мир безнадёжной вселенской помойкой Настя Клёнова решительно не желала.

Оторвал её от творчества телефон — позвонил, лёгок на помине, сосед.

— Привет флагманам российской фантастики, — раздалось в трубке. — К тебе можно?

— Давай, — отозвалась Настя, сунула ноги в тапочки и побежала отпирать калитку.

С той стороны уже ворчал двигатель «Хаммера». Потом ворчание смолкло, и чмокнула дверца. Судя по звукам и запахам, Брагин был облачён в кроссовки, штаны из плащёвки и хлопчатую куртку с множеством карманов. Путешественник, блин. Настя хотела съязвить насчёт пробкового шлема и шорт, но не успела.

— Значит, так… — Необъятная коробка, которую Брагин вытащил из багажника, едва пролезла в калитку. — Хотел на диктофон записать, но, думаю, ты запомнишь. Здесь паштет «Мон Ами»: говядина, ягнёнок, кролик и курица. Это ему на завтрак. Дальше паштет «Оскар», самый любимый — индейка, это на перекус типа ланча. Теперь обед, «Ночной охотник», кусочки в желе, опять же ягнёнок, курица, говядина, кролик и тунец. А на ужин мы очень уважаем «Доктора Клаудера», печень, сердце, говядину и лосося. Ну и ряженка «Большая кружка», чтобы стояла в поилке.

«На меня кого оставляют, кота или голодного тигра?..»

«Большая кружка»? — переспросила Настя. — Знаешь, нам с отцом и Ладке она тоже очень нравилась, правда ведь вкусная… А потом у меня от неё хлебная закваска погибла. Так что мы её больше не покупаем.

— Да? Ладно, разберёмся, когда вернусь, — согласился Брагин и посмотрел на часы. — Однако мне пора… Ну что, присядем на дорожку?