Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие

Этот терапевтический прием, уже проиллюстрированный в главе 9-й ("Ритуал в борьбе с беспощадным мифом"), заключается в том, что мы без оговорок принимаем улучшение – например, исчезновение симптома, – даже несмотря на то, что оно не подкреплено соответствующим изменением паттернов взаимодействия в семейной системе. Имеется подозрение, что такое улучшение является маневром, в который включены все члены семьи, пусть даже он проявляется исключительно через идентифицированного пациента. Цель семьи-уйти от опасной темы и сохранить status quo. Для такого улучшения характерны внезапность и необъяснимость в соединении с беззаботным отношением и известным оптимизмом: "Все хорошо, прекрасная маркиза…" Таким образом семья косвенно сообщает терапевтам о единодушном стремлении своих членов вскочить на первый же уходящий поезд и умчаться на нем из терапевтического пространства как можно скорее.

В этом случае, когда ясно, что семья пытается взять под контроль терапевтическую ситуацию, терапевты не могут позволить себе упустить инициативу Казалось бы, это семейное поведение можно интерпретировать как "бегство в здоровье". Однако наш опыт говорит, что подобная интерпретация была бы ошибкой, поскольку она предполагает критическое отношение, совершенно несовместимое с принципом позитивной коннотации, и потому должна вызывать отрицания и дисквалификации или, хуже того, симметричную борьбу. Наконец, как мы видели в случае семьи Казанти, это устремление к бегству часто появляется после какой-либо терапевтической ошибки или терапевтического вмешательства, правильного само-то по себе, но преждевременного или невыносимого для семейной группы.

Мы отвечаем на угрозу выхода семьи из терапии тем, что, напротив, безоговорочно соглашаемся с улучшением и берем на себя инициативу завершения терапии, в то же время демонстрируя неопределенность и уклончивость своей позиции.

Поскольку в этот момент семья еще не дозрела до того, чтобы явным образом потребовать завершения терапии, и пока занята предваряющими это решение маневрами, получается, что мы сами, сообразуясь со своей авторитетной позицией, решаем прервать терапию. Первая цель такого шага – сохранение твердой инициативы и контроля за ситуацией, предотвращение и аннулирование маневра "противника". Наша вторая цель имеет непосредственное отношение к нашему контракту с семьей – соглашению о конкретном числе сеансов. В ситуации необъяснимого исчезновения симптома идентифицированного пациента на фоне вышеупомянутого коллективного сопротивления мы решаем немедленно прекратить терапию, желая проверить подлинность "выздоровления", пока у нас еще остаются сеансы в резерве на случай, если "выздоровление" не выдержит проверку временем.

Мы сказали, что наша позиция в этой ситуации неопределенна и уклончива. Это обусловлено тем, что мы не позволяем себе как-либо выразить свое критическое мнение о предполагаемом улучшении и в то же время не подтверждаем его. Мы ограничиваемся простым комментарием, в котором "фиксируем" удовлетворение семьи результатами терапии и сообщаем о своем решении завершить терапию текущим сеансом. Мы подчеркиваем, что готовы согласно контракту отработать с семьей неиспользованные сеансы, если у семьи возникнет такая потребность.

Эта терапевтическое вмешательство провоцирует семью на ответные реакции, которые могут варьировать по своей интенсивности, однако в любом случае они принимают форму открытого действия. Одна из типичных реакций – вопрос: "Но что вы сами думаете?", направленный на то, чтобы вовлечь нас в обсуждение наших сомнений и возражений, которые затем легко были бы дисквалифицированы. Не поддаваясь на это, терапевты продолжают утверждать, что их решение базируется на демонстрируемой семьей удовлетворенности. В результате оказывается, что семья объявлена ответственной за решение, исходящее на самом деле от терапевтов.

Еще одна характерная реакция – мрачное молчание, за которым следуют протесты, выражения сомнения, неуверенности и пессимизма и в конце концов – настойчивое требование назначить еще один сеанс либо, на худой конец, твердо пообещать, что при необходимости их просьба о назначении сеанса будет выполнена без проволочек.

Независимо от реакции семьи, терапевты остаются тверды в своем решении прервать терапию, предоставив семье возможность обратиться к нам с просьбой провести оставшиеся сеансы, но с условием, что это произойдет не ранее, чем по истечении определенного промежутка времени. Такая парадоксальная тактика позволяет на&1 предотвратить саботаж со стороны семьи, ставя ее в ситуацию, когда она должна будет рано или поздно сама попросить о продолжении терапии.