Парадокс интеграции. Почему успешная адаптация мигрантов приводит к новым конфликтам

По понятным причинам мигранты стремятся законсервировать свою культуру, отсюда склонность вообще к консерватизму, но об этом мы поговорим позже. Важно, что эмигранты, забирая с собой культуру, фактически занимаются на новом месте ее консервацией, отсюда особая забота о сохранении языка, традиций, религии, моральных ценностей. Не мигранты активно выступают за перемены, они, наоборот, из ассортимента культурной повседневности обычно выбирают секонд-хенд, которым, впрочем, могут пользоваться все, в том числе и коренные жители. Ведь недавно приехавшие стремятся обрести и на новой родине четкие ориентиры. Я постоянно слышу от мигрантов одни и те же вопросы: как люди здесь знакомятся друг с другом? Как вести себя, если вас приглашают на ужин или праздник? Как мужчина должен обратиться к женщине или, реже, – как женщина должна обратиться к мужчине? Как завязываются отношения? Как выказывать уважение к старшим, работодателям, чиновникам?

Ответы на эти вопросы их часто не удовлетворяют. Ведь в открытом обществе нет строгих правил и все довольно открыто. Конечно, мигрант может ориентироваться на региональные особенности и особенности среды, в которой оказался. Но главное – обладать некоторой гибкостью и уметь подлаживаться к ситуации. Потому что обычаи и правила в открытом обществе диверсифицированы и индивидуализированы. Нужно быть готовым к изменениям, учитывать контекст и действующих лиц. Такого рода повседневная жизнь предполагает свободу от принуждения, от необходимости следовать твердым правилам. Она позволяет и даже вынуждает человека действовать индивидуальным образом. Для этого надо развивать интуицию, на что уходит много времени, больше, чем на изучение когда-то установленных здесь правил. Их размытость и заставляет многих мигрантов придерживаться собственных обычаев или старых немецких традиций. В результате они, с одной стороны, сохраняют определенную идентичность, с другой – как бы выпадают из времени. Над такими людьми часто посмеиваются, смотрят на них скептически. И мигранту трудно понять, что это за улыбка – издевательская или доброжелательная? А что скрывается за этим скептическим взглядом? Раздражение? Недоумение? Отстранение? Страх? Мучительный вопрос – что же я сделал не так?

Интеграция мигрантов в повседневную жизнь требует времени и протекает спокойно, органично, но только если они встроены в жизнь коренных жителей, проводят вместе с ними свободное время, селятся по соседству, участвуют в общих кружках и объединениях и свободно обсуждают свою инаковость. Без таких встреч и такого обмена любая морализация с громкими призывами к интеграции останется пустыми словами.

Как раз на начальном этапе в контактах мигрантов с местным населением может присутствовать некоторое взаимное непонимание. В мультикультурных регионах США такой проблемы нет, поскольку здесь сформировалась культура повседневности, которая не предполагает взаимного непонимания. Мы часто называем это поверхностностью, но в данном случае следовало бы, наоборот, видеть в слове «поверхность» нечто ровное, неконфликтное. Приведу один пример. Я сижу в ресторане на Восточном побережье США, официантка подходит к моему столику: «Здравствуйте, меня зовут Кэти, сегодня я вас обслуживаю. Если у вас есть вопросы, нужен совет, подайте мне знак (поднимает вверх указательный и средний пальцы). Концепция у нас такая…» Кэти выговаривает слова отчетливо и сопровождает их улыбкой. Если не перебивать, она подробно объяснит вам, что входит в ее обязанности, как она должна вести себя с клиентом и т.д. Она обращается к вам так, словно вы гость с другой планеты. Можно, конечно, прервать ее, сказав с улыбкой: «Спасибо, Кэти, я уже все выбрал в меню», и не выслушивать длинную историю, но я не перебиваю.

Ведь так во всех американских сферах обслуживания, и этот способ общения всякий раз производит на меня впечатление. Но кому все это нужно? Улыбка, подчеркнуто дружелюбная интонация, медленная и отчетливая речь, обращенная именно к этому клиенту, – форма коммуникации, которая прекрасно работает. По тому, какой у человека цвет кожи, похож он на китайца, англосакса или араба, нельзя определить, гражданин он США, мигрант или турист. Поэтому и выработалась такая форма коммуникации, которая уравнивает всех. От Кэти я узнал, что если видишь за столиком пеструю компанию, где есть и чернокожие, и белые, и азиаты, то почти наверняка это американцы.

Конечно, чтобы вести долгую беседу с Кэти, нужно хоть немного говорить по-английски, но я наблюдал, как она объясняла одной семье, какие блюда предлагаются в меню, с помощью рук, ног и с той же неизменной улыбкой. Вся североамериканская повседневная жизнь построена на такой коммуникации, и извлечение прибыли тут отнюдь не главное. Она позволяет легко вступить в разговор с человеком именно на поверхностном потребительском уровне. Так происходит в полиции, в учреждениях, в университете.