Парадокс о европейце

Ленин был извращенным типом. В 22-м году, в июле-августе, говорят, он сам составлял списки интеллигенции на высылку, причем с многими был хорошо знаком, а с некоторыми чай пил. Потом его разбил первый инсульт, но, оправившись, он первым делом вернулся к этим спискам. Кое-кого привезли из Москвы в сентябре (скажем, Карсавина, Лосского) и отправили на Шпалерную. Высылали двумя партиями: первую провожал Бердяев на немецком военном корабле «Обербургомистр Хакен», второй (октябрь) назывался «Пруссия». По-видимому, Ленин понимал, что для его революции интеллигенты смертельно опасны, у Дзержинского на Гороховой был отдел интеллигенции. Считается, что это была идея Троцкого – не расстреливать, чтоб не стыдиться перед Европой, а лишать родины, что называл самой высшей мерой (кстати, изгнание как самое страшное наказание была в древности греческая, потом римская практика). Будто наперед примерял на себя…

Наивно думать, что после революции вырастет что-то новое. Никто ж не ждет от пожара обновления строения. У революции нет завтра. Она живет здесь и сейчас, питаясь лишь свежей кровью. Ее инстинкт – разрушать, она не сеет, лишь пашет, но вкривь и вкось. Нужны годы, чтоб на такой пашне опять что-то могло взойти.

В гражданскую в полной мере проявилась странная больная страсть масс к неистовому разрушению, не объяснимая никакой сословной ненавистью. Ибо речь шла о разрушении собственной жизни и всего мира родной страны, построенной руками их же дедов и отцов, – к врагам никогда не бывает такой жгучей ненависти.

Каннибалы едят других, не осознавая, что это тоже люди. Такая способность абстрагироваться необходима на войне. Я видел трупы в анатомическом театре и препарировал их. Я лечил больных, и некоторые умирали у меня на глазах. И никогда не проецировал увиденное на себя. Но на войне труп, валяющийся неприбранным при дороге, производит иное впечатление. Там неминуемо знаешь, что на его месте мог бы быть ты. И ты лишаешься эгоцентризма – ты видишь, что ты не пуп земли (это в молодости). На войне притупляются или вовсе пропадают чувства. Для их восстановления нужны годы. Прежде всего умирает любовь, даже простое людское тепло. Не верьте романтикам войны: скорее всего, это трусы.