Парадокс о европейце

Попытки борьбы со злоупотреблениями (в первую очередь – с подкупом избирателей) предпринимались в Риме регулярно, по крайней мере с IV века до н. э. Практика ношения кандидатами белой одежды никогда не прекращалась (candidus – белый). Все методы борьбы, напротив, привели к тому, что развилась изощренная система воздействия на избирателей в обход закона. В природе человека просить от другого услуги, обещая при этом его вознаградить. В конце концов, если один другому дает поросенка, а тот первому деньги, то никакой, самый изворотливый крестьянский ум не возьмет в толк, отчего это называется дать взятку, а не продать и зачем же большевикам с этим бороться. Да и от века к мировому или к врачу шли с гусем или с яичками… Как и во многом другом, здесь большевики идут напролом, действуя запретами и кнутом, не в силах создать эффективную и понятную систему управления. И при этом опираясь на традиционный уклад, учитывая предания и привычки.

В Риме переход патриция в плебеи требовал его усыновления плебеем. Это было нужно в случае, если патриций добивался должности народного трибуна. Ну, как если бы кто-то, будучи дворянином, женился бы на колхознице, чтобы попасть в сельский совет.

Фактически отмена сословий обезглавливает церковь, то есть ее подчиняет светской власти. Ибо еще в Риме только патриции могли отправлять главные жреческие должности, и так было и в Византии до самых последних ее дней, а позже и в Киеве.

Можно сказать, что русское православие – ну кроме крайних сектантских проявлений вроде хлыстовства – вещь все-таки довольно умеренная: оно равно избегает и протестантского самоизнурения, и строгости магометанских порядков.

Русские ведут себя как герои, только когда пьяны. В трезвом виде они по привычке – рабы. Об их агрессивности в сравнении с хохлами: русское «пустить кровянку» означает разбить лицо в кровь. По-украински же «кровянка» – это кровяная колбаса, тоже не вегетарианство, но не насилие. Впрочем, русские чекисты сентиментальны. А бандиты – романтики.

По бесчувственности русские не разделяют смысла слова «любовь» по признаку предмета. Они могут любить и родину, и колбасу, и девку с помощью одного глагола. Грубые бритты все-таки знают love и like. Да и у хохлов, любить родителей – это любить, но любить девушку – кохання.

Русские не столько живут, сколько все время устраиваются. Даже их история такова.