Парадокс о европейце

Сохранились две открытки, посланные Иозефом из Екатеринослава и Александровска. Обе были адресованы в Дмитров: вернувшись из Москвы, Иозеф отправил Нину с детьми на время к Софье Анатольевне Кропоткиной, жившей в том же доме, в каком умер Князь. Причем на улице, переименованной большевиками в честь ее мужа, прежде улица называлась Дворянская – Князю понравилась бы такая столь тонкая усмешка истории.

Сам же Иозеф отправился устраиваться на новом месте, в поселке американских специалистов при строящейся Александровской ГЭС. Поначалу у него было только тесное холостяцкое жилье, их коттедж еще строился, так что он прожил на Днепре без семьи около года.

Обе открытки адресованы именно дочери Йоле, в повседневном обиходе по-русски она стала Ёлочкой: бабушка вспоминала, что именно ее Иозеф полюбил без памяти. На одной открытке был изображен план поселка. Текст гласил:

– Милая Йолочка. Посылаю тебе план Днепростроя, там где поставлена одна точка – я теперь живу, а где две точки – мы будем вместе жить. С правой стороны плотины – шлюз, а с левой электростанция. Юра тебе все это разъяснит. Целую тебя, твой папа.

На второй была морда тигра крупным планом. Тигр, по-видимому, был бенгальский: в его восточной роже, в выражении усов и в зеленых, с черными точками зрачков, глазах таилась недобрая туповатая усмешка – только трубки не хватало. На обороте было написано:

– Милая Йолочка. Этот тигр вероятно тот самый, который обижал твоего знакомого – Маугли[20].

Именно с этого времени дела у Иозефа пошли много лучше.

Да что там, отлично пошли дела.

Когда Нина с детьми приехала, Иозеф привел ее в приготовленные для семьи апартаменты из шести комнат в кирпичном коттедже с кухней, ванной, центральным отоплением, горячей и холодной водой прямо из крана. Нина ахнула. И тут же, раскрасневшись от радости, быстро распределила комнаты: кабинет Иозефа тоже будет во втором этаже, где и спальная. А это вот столовая, вот детская, вот комната для Юрика. Оставалась еще и гостиная, зала, как называлось такое центральное в доме помещение на юге. Был и большой темный, с маленьким окошком под потолком, чулан – под гардеробную. Иозеф любовался женой, точнее – ее радостью: она так давно не была хозяйкой в собственном доме.

– Еду будут доставлять из Штатов через Одессу, – говорил Иозеф. – Есть и пять теннисных кортов, один бетонный, четыре грунтовых. И площадка для баскетбола. И поле для игры в гольф…

Нина в свою очередь любовалась тем, как светится от гордости муж: наконец-то он смог прилично, не без шика даже по теперешним-то временам, с нездешним комфортом устроить своих.

– Ты же в теннис не играешь, – смеялась она, – а я не умею в гольф.

– Научимся! – воскликнул Иозеф. – Всему научимся, как завещал великий Ленин. Так, кажется, сейчас принято говорить у них в стране.

– Тише, – сказала, оглянувшись зачем-то, Нина. Хоть были они одни.

– И детей научим. И наконец-то собаку заведем.

– Батюшки! Еще и собаку…

– А то у нас с тобой до сих пор все никак не было ни малейшей возможности завести доброго хорошего пса.

– Да уж, с детьми едва поспевали…

И только сейчас она обняла его, прильнула, а он обнял ее. И успела шепнуть, что, кажется, у нее опять будет ребенок…

Забегая вперед, скажем, что в гольф учиться играть у Иозефа не хватило терпения. Зато теннис он довольно быстро освоил – и вполне прилично для своего возраста. А там, на радость Ёлочке появился и щенок. Это был черный, с волнистой шелковой шерстью красавец кавказец с какой-то примесью. Иозеф легкомысленно назвал его Дукс. Что означало в английском произношении дуче.

Иозефа опять отвели на допрос вечером.

Наверное, следователь днями бывал загружен другой тяжелой работой, а легкую оставлял на потом. Правая рука Праведникова была забинтована.

– Ну-с, Иосиф Альбинович, – позевывая, сказал Праведников, – скажите-ка: что, это правда, что ваш друг и учитель Кропоткин мечтал объединить Европу?

– Отчего же только мой – вон как его почитают ваши власти. И что это вы опять о Европе? Отвечу: люди крупные всегда мечтали о чем-то великом. Всеобъемлющем и недостижимом. Федоров – о воскрешении мертвых, Эйнштейн – о всеобщей теории поля, Розанов – о мировой религии. А вот князь Кропоткин – об объединении Европы и всеобщей кооперации.

– Троцкий тоже мечтал, – сказал Праведников весело. – А теперь тю-тю… Продиктуйте-ка мне названные вами фамилии…

Занеся в протокол и Розанова с Эйнштейном, и Федорова, следователь продолжил:

– Вот что любопытно было бы узнать: отчего вы дали своей собаке, подчеркиваю, собаке, имя доброго друга нашей советской страны Бенито Муссолини? (23).