Парадокс параллельных прямых. Книга первая

А ночью… Ночью, в непередаваемом лиловом сумраке, когда угасающий свет заката перемешивался с бледным и ненужным светом уличных фонарей, город-чародей превращался в наполненный тайнами дворец Шехерезады, в пряной духоте которого витали тени и самой томной восточной красавицы и её сурового повелителя, каждую ночь безропотно покоряющегося колдовским чарам её голоса.

Здесь, почти в самом центре Парижа, в квартале писателей и художников современный город словно исчезал, уступая место тихой средневековой улочке с травленными временем заборами, увитыми плетистыми розами. Иногда сквозь неплотно закрытые створки ворот можно было видеть укромные тенистые дворики, белые плетеные кресла, расставленные под полосатыми зонтиками, траву. Не выгоревшую на солнце щетину, а аккуратно подстриженный ярко-зеленый ежик, усеянный мелкими звездочками цветов. Не хватало только лошадей, привязанных у потемневших столбов старых коновязей, да женщин в длинных развевающихся юбках. Вместо них по выщербленной мостовой медленно тек непрерывный поток туристов.

Раньше на этом месте находился постоялый двор. Впрочем, хотя его вот уже лет сто, как закрыли, само здание, спрятанное внутри дворика, почти не изменилось. По-прежнему трехэтажное, оно, как и раньше, отгорожено от улицы чугунной решеткой, обильно украшенной кованными цветочными гирляндами. Такие же чугунные ворота открываются в квадратный внутренний двор, в прошлые времена выложенный камнем и запруженный экипажами.

Возможно, в те времена на первом этаже центральной части дома был ресторан, на втором и третьем располагались гостиничные номера. В левом флигеле жила семья хозяина, а правый отвели под конюшню, склад и каретный сарай.

Возможно.

Хотя, очень может быть, что хозяин с семейством жил над рестораном, а постояльцы занимали более тихий флигель.

С тех пор дом неоднократно перестраивали.

Снесли часть каретного сарая, засадив освободившееся место травой. Переоборудовали конюшню, устроив вместо выломанных денников гараж. Узкие окна первого этажа расширили, трухлявые изъеденные временем стропила веранды заменили на новые, покрашенные в темно-коричневый цвет, балки.

С улицы было слышно, что в доме веселились. Через открытые двери комнат на веранду выплывал легкий голубоватый дымок, пронизанный всплесками музыки, шорохом ног, гулом возбужденных голосов и мягким позвякиванием льда, который бармен выхватывал из обернутых бумагой ведер и бросал в высокие тонкостенные стаканы.

Вечеринка явно удалась. Широкие панорамные окна превращали ярко освещенную комнату в подобие сцены, одновременно деля её на несколько зрительно независимых частей. Несомненно, центром композиции являлся огромный полированный бар, собравший вокруг себя почти всю не танцующую часть посетителей.

Он стоял спиной к окну, почти на целую голову возвышаясь над обступившей его группой взбудораженных мужчин и женщин. Чересчур высокий, в светлом костюме, тесно обтягивающем ещё по-юношески худощавые, широко развернутые плечи, светловолосый.

По-видимому, сначала он внимательно слушал невысокого активно жестикулирующего мужчину. Затем повернулся к соседу справа, демонстрируя окну четко очерченный, на редкость соразмеренный профиль с приподнятой линией скул, прямым носом и небольшим слегка заостренным подбородком.

Не лицо, а чеканный профиль на медали!

Вот он поставил на стойку пустой бокал, ослепительно, так что влажно блеснули зубы, улыбнулся подошедшей девушке и опять обернулся к черноволосому, по-детски склонив голову и заворожено следя за худыми, нервными ладонями мужчмны, стремительно вспарывающими воздух.

Потом он танцевал…

Пил коктейли…

Смеялся и опять танцевал…

Такая монолитная вначале, группа постепенно распалась, растеклась по комнатам, где каждый образовал свой маленький водоворот, в котором с упоением вращались окружившие его люди. Черноволосый тоже устал, осел на высокий вертящийся табурет, оперся локтем на стойку бара и, лениво следя глазами за залом, стал что-то медленно говорить бармену.

Бармен согласно кивал, с механической точностью насаживая на край бокала бледно-желтый кружочек лимона и вгоняя в оранжевую влагу напитка длинную трубочку, увенчанную крохотным полосатым зонтиком. Одной рукой он подталкивал готовый коктейль к сидящим у стойки клиентам, другой уже выхватывал из-за спины очередную бутылку, наливал в стакан, отставлял в сторону и хватал другую, доливал, взбалтывал, смешивал, добавлял то лимон, то огурец, то коричневую палочку корицы…

Черноволосый отхлебнул из своего стакана, опять что-то сказал, скривил губы и махнул стаканом в сторону оркестра. Бармен ответил, попутно поставив перед собой пустой бокал, плеснул в него из темно-вишневой, казавшейся издалека почти черной, бутыли, не оглядываясь, протянул назад руку и схватил с полки светло-желтую.