Парадокс Рузы

– Куда?! – крикнул Бродяга.

Но тот уже сиганул в плотное серое месиво, поглотившее его с головой. Ученый склонился к земле, высвечивая след. Пульс отчаянно стучал в виски, лоб покрылся испариной. Еще через двадцать шагов он увидел сверток с укатившимся по влажной от росы траве младенцем.

– Саша, сынок. – Дмитрий дрожащими руками подобрал сверток.

Малыш тихо захныкал во сне. Лазарев испытал облегчение, но тут же снова напрягся, когда показалось, что в тумане что-то зашевелилось, двинулось к нему. А может быть, это всего лишь разыгралось его воспаленное последними событиями воображение. Но док пулей помчался назад. Вылетел из пелены на совершенно пустынную вершину. К горлу мгновенно подкатила дурнота.

– Дмитрий, тут мы! – раздался за его спиной голос Бродяги.

Лазарев обернулся и с изумлением обнаружил, что находится на вершине соседнего холма, а с первого, метрах в двадцати, ему машут руками темные силуэты сталкера и сержанта.

– Я сейчас к вам приду! – крикнул охрипшим от волнения голосом Дмитрий.

– Нет, оставайся на месте, – отозвался Бродяга. – Иначе потеряешься в тумане.

– Как малыш? – громко спросил Захар.

– Все хорошо, спит, но ведь через часа два-три есть захочет.

– Придется потерпеть до утра.

Дмитрий подумал, что торчать на вершине в одиночестве ему совершенно не хочется, тем более что тут в его распоряжении имелся совсем крошечный пятачок земли, а туман разве что подошвы ног не лизал. Хотя вроде бы и остальные были не так далеко. Дмитрий уже было почти решился нарушить запрет Бродяги. Но тут взглянул на туман, в который вновь собирался ступить, и его продрало морозом. В серых, закручивающихся, будто дышащих клубах ему вдруг померещилось чье-то лицо. Как застывшая хищная маска. То ли человека, то ли мутанта, подстерегающего нерасторопную добычу, чтобы растерзать. Но через миг чуть сильнее задувший ветер снова смешал клубы, и Дмитрий уже больше ничего жуткого не разглядел.

Он вытер пот со лба, чувствуя оставшийся от пригрезившегося морока неприятный осадок внутри, и понял, что никуда отсюда не пойдет. Ни в какой туман. Он еще долго вглядывался во мглу. Но воображение больше не рисовало никаких чудовищ. Дмитрий чуть успокоился, устроился поудобнее, завернувшись плотнее в куртку и спрятав в ней же младенца. Маленький Сашка действительно проснулся через три часа, расхныкался, но Дмитрий каким-то чудом его укачал. Ближе к рассвету ученого снова стала одолевать дрема, но он до боли кусал себе губы, чтобы не заснуть и не выпустить сверток.

Наконец рассвело. Заговорили на соседнем холме сталкер и солдаты. Туман медленно стекал с пригорков, отступал обратно к реке. Еще через полчаса люди, невыспавшиеся и голодные, шли дальше по влажной от росы земле. Отряд снова выбрался на шоссе. Измученный Дмитрий машинально топал вперед, пока Бродяга вдруг не остановился и не обернулся. На обветренном лице сталкера вдруг отразилась улыбка.

– Что ж вы идете и не замечаете? – спросил он. – Вышли!

Лазарев и военные замотали головами. Перед ними было то же самое узкое, в две полосы, шоссе с новым асфальтом. На обочинах торчали свежевыкрашенные столбики дорожной разметки. За ними – зеленая под ярким утренним светом трава. Грянуло дружное солдатское «Ура!».

А позади, всего метрах в ста, развернулась совершенно иная картина. Как будто цветную фотографию подменили на старую выцветшую. Дорога уводила к брошенной теперь Рузе, вокруг которой лежали побуревшие, как от наступившей внезапно поздней осени, земли. Местами встречались пятна зелени, но Дмитрий не был уверен, та ли это зелень, что сейчас находилась вокруг них.

– Ну спасибо, дядя Саша, вывел, – произнес он, с благодарностью глядя на сталкера.

– Теперь еще километр-два примерно до Старой Рузы, – сообщил тот. – Там и отдохнем уже.

Прошло уже два часа, а Дмитрий все еще не верил, что они выбрались из Зоны. Их трясло по ухабам, «газик» проворно продирался по бездорожью к Звенигородскому шоссе, увозя своих пассажиров из Старой Рузы. Зона остановилась всего лишь в паре километров от поселка. Знакомый старшина, командир Захара Зарубина, охранял Периметр, командовал эвакуацией людей. Он нашел для семьи Дмитрия и для Надежды, которую они вытащили вместе с Машей из рузского роддома, машину и отправил их в перинатальный центр Института. Надя, прежде державшая себя в руках, теперь все время всхлипывала, вытирая платком опухшие от слез глаза. Маша все так же сидела в прострации, почти не реагировала, когда Дмитрий передавал ей покормить ребенка.

В центре Института, где изучали мутантов, рожденных от сталкеров, Надежду сразу увезли, и с тех пор Дмитрий ее больше никогда не видел. Семью Лазаревых поместили в отдельную палату. Малыша забрали. И Машу тоже скоро куда-то увели. У молодого ученого взяли кровь на анализ. Через три часа томительного ожидания пришел доктор.

– Добрый день, коллега, – врач пожал Дмитрию руку. – У меня для вас две новости. Одна хорошая, другая не очень.

– С малышом что-то? – выдохнул Лазарев.

– Абсолютно здоров. Никаких аномалий не выявлено. Анализы, вес, рост и прочее – все в норме.