Парадокс Рузы

Каждые выходные он ездил в Одинцово навещать жену. Возил маленького Сашку в коляске, которую нашел тот же профессор. Однако Машка по-прежнему не хотела видеть ребенка, коляска каждый раз оставалась стоять в коридоре. И через месяц мучений Дмитрий перестал брать сына с собой, перестал говорить о нем с женой. Машка тогда оставалась спокойной, не кидалась на него. И все же теперь Лазарев совсем ее не узнавал. Врач говорил, что они будут пробовать изменить тактику лечения. Но и это спустя какое-то время не помогло. На Дмитрия самого начала накатывать депрессия. Пока ему через год не предложили новую методику – лечение с помощью гипноза. Еще через три месяца Маша переступила порог их комнат в общежитии. Увидела уже вовсю ходившего малыша и застыла. Улыбка исчезла с ее лица.

– Кто это?

У Дмитрия все ухнуло вниз. «Неужели она ничего не помнит? Или под гипнозом заставили ее все забыть?»

– Это мой сын, Сашка, – проговорил он осторожно.

– Ты не говорил, что у тебя есть сын, – сказала Маша холодно. – Ну есть так есть. Ничего не поделать.

И прошла мимо в другую комнату.

– Мама? – пролепетал Сашка, с удивлением смотря вслед ушедшей женщине.

У Дмитрия все оборвалось в душе. Несколько мгновений он стоял потрясенный. Ребенок только что сказал свое первое слово. Четко, ясно и без сомнения. Только не понял, почему мать прошла мимо него. Лазарев решительно взял его за руку, поволок за собой, подвел к жене, смотревшей в окно.

– И твой тоже. Твой сын тоже! – с нажимом сказал он.

– Как хочешь, – равнодушно отозвалась Маша, не оборачиваясь.

Дмитрий постоял еще минуту, не зная, что делать, его трясло, потом пискнул Сашка, которому он слишком больно сжал ладонь. Отец увел малыша в другую комнату, одел и пошел вновь договариваться с нянькой, накануне освобожденной от обязанностей.

Еще год прошел, никаких изменений в состоянии Маши не происходило. Время от времени Дмитрий привозил ее в центр, где она раньше проходила лечение, но ничего нового ей там уже предложить не могли.

– Есть совсем экстремальный вариант, – сказал однажды ее лечащий врач. – Должен вас предупредить, что при неудаче последствия, скорее всего, будут крайне негативными.

– Я готов уже на что угодно, – отозвался измученный Дмитрий. – У меня не жизнь, а какое-то жуткое существование. Видимость, что у меня есть семья. Точнее, семья у меня есть, из двух человек. А вот жена… Она все время занята только собой, ни я, ни сын ее не интересуют. Хотя нет, со мной она, по крайней мере, хотя бы иногда разговаривает.

– На работу ходит?

– Да, в регистратуре работает. Работой вроде бы довольна. Говорит о ней часто, о людях, с которыми приходится общаться. Даже шутки какие-то пересказывает. Только…

– Это хорошо, очень хорошо, что она людей не чурается. Боюсь показаться банальным, но опять посоветую вам набраться терпения.

– Да, пожалуй, но… Вы что-то говорили еще о каком-то способе?

Врач прокашлялся.

– Есть вариант ей повторно забеременеть. Возможно, гормональный всплеск разбудит в ней материнские инстинкты.

– В первый раз их не было.

– В первый раз роды проходили при жутчайших обстоятельствах. Сейчас будет иная обстановка.

– Это в нескольких километрах от Зоны? – невесело усмехнулся Дмитрий. – Меня в дрожь бросает при мысли о таких экспериментах. И если вы окажетесь неправы, у меня на руках будет еще один ребенок, а я всю свою зарплату буду отдавать няньке.

– Решать вам. И про последствия, вы, верно, догадались?

Лазарев хмуро поглядел на врача.

– Я не сталкер. Мутанты у них рождаются.

– Но вы все же провели какое-то время в Зоне. Никто, увы, от этого не застрахован.

– Нет, уж, увольте, – Дмитрий поднялся. – Я не хочу сойти вслед за женой с ума, если подобное случится.

– Можно еще попробовать сменить обстановку, – сказал врач перед его уходом. – Уехать далеко от Зоны, чтобы ничего о ней не напоминало.

– У меня работа связана с Зоной, – возразил ученый. – Хотя… Я подумаю над этим вариантом.

Пока он ехал обратно в Герцена, он напряженно думал: «Может быть, действительно смена обстановки подействует и излечит Машу? Надо только найти место, спокойное, уютное, где мы могли бы жить. И работу». Дмитрий перебирал в уме всех своих знакомых. Только вот все они жили в Подмосковье. Оставалось одно – идти к директору Рузского филиала, просить. Николай Петрович был хорошим человеком. Лазарев часто корил себя за то, что не послушал его тогда, из-за своей гордости отказался от помощи. Может быть, и не было бы никакого жуткого похода в роддом Рузы. Родила бы Маша в Одинцове, и были бы они сейчас обычной счастливой семьей…

Дмитрий сжал кулаки, злясь на себя самого. «Но что толку сейчас вспоминать прошлые ошибки? Надо жить дальше, по возможности исправляя свои огрехи».

Первым делом, вернувшись в Герцена, Дмитрий зашел к директору, изложил свою просьбу. Николай Петрович посмотрел на него с непониманием.