Парадокс Севера (СИ)

Присев на корточки, я потрепал его по голове и добавил:

— Понимаю. Она… — но договорить не смог, потому что от одного только воспоминания о ее губах по телу пробежала волна жара.

Я помнил, как еще пару месяцев назад, задирая подбородок, Диана упрямо глядела мне прямо в глаза с высоты своего очаровательно-невысокого роста. Каждый раз по-детски поражаясь простым жестам, вроде открываемой перед ней двери или руке, которую я подавал, помогая выйти из машины. Хотя я сам до конца не был уверен, что это не она помогала мне, выводя за собой в какую-то иную жизнь, раскрашенную самыми яркими красками.

А теперь, хотелось смотреть на нее, не отрываясь. Касаться. Чувствовать, как в руках выгибается, подставляя нежную кожу под поцелуи. Такие, что с ума сводят.

Вот же черт!

Закрыв глаза, я едва не рассмеялся.

Разве такое хоть раз было, чтоб так накрывало от одного лишь поцелуя? Разве такое вообще нормально?

Усмехнувшись, я покачал головой. Вдруг раздался звонок в дверь.

И кого принесло первого января? Соседские гости ошиблись дверью? Уборщица забыла что-то?

Но на пороге стояла Адель. Одетая в вязаный свитер и джинсы, с перекинутой через локоть курткой, даже в настолько непривычно простых вещах, она выглядела как дорогая картина, случайно оставленная кем-то в чьей-то чужой парадной.

В ее руке были зажаты ключи от квартиры.

— Я не стала открывать сама.

Она подождала пару секунд в нерешительности, молча глядя мне в глаза, так знакомо, правильно, а потом произнесла:

— Вик, хватит. Поиграли и достаточно. Ты и сам лучше меня знаешь, что у нас нет выбора.

И я распахнул дверь шире, впуская ее внутрь:

— Проходи.

Глава 53 - Журавли и синицы

Прислонившись лбом к стеклу автобуса, я наблюдала за проносящимися вдоль дороги домиками родной деревни. Виктор оставил деньги на такси, но я решила его добротой не пользоваться. Этот жест казался отчего-то расточительностью.

Погруженная в собственные мысли я выдохнула, на стекле осталось белое облако, на котором, как в детстве, я нарисовала пальцем сердечко. Спустя пару секунд оно исчезло, еще больше заставляя гадать, не исчезнет ли точно также то, промелькнувшее между нами вчера притяжение?

В голову лезли мысли, одна волнительнее другой. Бабушкина болезнь, больница с ее белыми стенами, помощь Виктора и конечно финальная нота этого безумного нового года — поцелуй. Первый и последующие. Значат ли они что-то? Изменятся ли наши отношения теперь? А вдруг, все случившееся не более чем мимолетная слабость? Вспышка? Порыв?

Мое беспокойство было глупым, но я не могла от него избавиться.

«Надо поговорить», — написал утром Виктор, но о чем конкретно, уточнять не стал. Он вообще писал мало. Сухо и скупо. И хотя я знала, он не из тех, кто заваливает девушку сердечками и романтичными признаниями, несмотря на это к моменту возвращения в академию, успела накрутить себя до такой степени, что боялась предстоящей встречи сильнее, чем региональных соревнований.

Стоило пересечь порог академии, от Пашки пришло сообщение:

«Ты и я, в двенадцать. На нашем месте в кафетерии. Что думаешь?».

Надо бы рассказать ему, что возможно в нашей дружбе теперь все изменится.

«Ок, — написала я. — Если придёшь раньше, закажи мне капучино с корицей»

«Договорились».

Мы вышли с разных концов коридора одновременно, друг другу навстречу, улыбаясь и поздравляя с новым годом!

— Как бабуля? — спросил Пашка, закинув руку на мои плечи. Признаться, я больше не шарахалась объятий с ним. После недели, проведенной с Виктором, этот блок на прикосновения начал таять. Да и Пашка уже не был чужим.

— Она в порядке, — улыбнулась я. — В первый же день после возвращения, принялась за уборку. Заставила меня перемыть все советские хрустальные люстры и начистить столовое серебро. Кажется, готовит мне приданое.

— А есть повод?

— Ну, как она говорит, если уж твой характер никто не вынесет, то может хоть на серебро позарятся.

Мы дружно рассмеялись.

В кафетерии было многолюдно, несмотря на праздники. Встав в хвост очереди, я оглянулась по сторонам, пытаясь отыскать глазами другие, светло-серые. Потому что точно знала, он здесь.

— Знаешь, я рассказал о случившемся маме. О том, как ты помогла мне, — сказал Пашка. — Ты на самом деле спасла меня, Ди.

Я похлопала его по плечу.

— Даже самые лучшие люди иногда оступаются. Так что не нужно благодарности. Просто больше не влипай никуда, ладно?

— Да, конечно, — кивнул он. — Знаю, это возможно преждевременно… Но мама очень хотела с тобой познакомиться.

Пашка продолжал что-то тараторить над ухом. Но я уже не слышала.

Потому что в глубине зала, за привычным столом у окна, в центре, заметила того, кого искала все утро взглядом.

На нем была слегка свободная белая рубашка, которая ему очень шла. Рукава чуть подвернуты, за запястье блестели часы. Рядом, примостившись у подоконника, о чем-то увлеченно рассказывал Макс. Кто-то подошел к ним поздороваться. Север повернулся, и мы встретились взглядами.

Вокруг как обычно толкотня. Смех, гомон.