Парадокс Севера (СИ)

Мы оказались слишком близко. Настолько, что я могла почувствовать запах его геля для бритья. Стоило немного наклониться и случилось бы непоправимое, поэтому я замерла на месте, стараясь даже не дышать. А потом за окном погас фонарь.

Комнату залило чернотой, среди которой я различала лишь вспышки гирлянд, да серебристый блеск мужских глаз, ломающих темноту ночи, лед в которых вдруг тоже заволокла тьма. Я не осознала, в какой момент мои пальцы оказались в его волосах. Когда свет снова загорится, я сгорю от стыда, раскаляясь как солнце, но пока никто не видит, пока маски упали, быть может он позволит себя касаться?

Я не хотела думать о том, что будет дальше. Потому что именно сейчас, впервые за несколько лет, чувствовала себя цельной, целостной, живой. По-настоящему.

Он прошептал едва различимо:

— Иди ко мне.

И когда я едва не упала в обморок от страха, возбуждения и желания сбежать, коснулся своими губами моих.

Мягко. Как будто пробуя.

Его руки заскользили по моей спине, нежно и бережно, боясь испугать неосторожным движением. Вверх и вниз, приподнимая край тонкой блузки, приручая не бояться.

Сжав мою талию, он усадил меня на себя, и я задохнулась, скользнув вперед. Упираясь разведенными коленями в диван.

— Диана, — сипло прошептал Север. Широкие мужские ладони опустились на мои бедра, качнув на себя. А потом он вновь поцеловал — мягким прикосновением губ и кончика языка — для проверки моей решимости. И я позволила себе прильнуть к нему, признавая, что все это время хотела этого. Месяцам пыталась избавиться от мыслей, заполняя их ненавистью и воспоминаниями о прошлом, в надежде, что образ Севера исчезнет из моей головы. Но не вышло.

Вдох. Выдох. Я закрыла глаза, снова встречая ртом его губы.

На этот раз глубоко, по-настоящему, сводя в слепой темноте с ума.

Попыталась чуть отстраниться, но он, не отрываясь от моих губ, прошептал «нет» и углубил поцелуй.

Господибожемой.

Я приподнялась, чтобы снова опуститься в его руки. Чувствуя, как упирается между бёдер металлическая пряжка его ремня.

Сама не заметив, сцепила руки позади его шеи, наклонила голову, прижимаясь сильнее. Не понимая, откуда в моих касаниях столько ласки, нежности, обычно мне не свойственной. Даже не предполагала, что это во мне есть. Ведь все, что, казалось, осталось внутри — руины, а снаружи сплошная броня, не подпускающая никого на расстояние удара.

Как и у него. Тот самый угол души, куда он никого не впускал раньше. Место, куда более сокровенное, чем его квартира или имя, которое он не позволяет никому произносить. Спрятанное за стальным каркасом ребер. К которому не ведёт не один известный человеку путь, но который мне так внезапно открылся. Упав на плечи ответственностью. Кольнув опасением. Но распустившись внутри живота щекоткой, теплой и ласковой.

Выдох. Вдох.

Север наклонился, касаясь губами кожи за ухом.

Тишину разрезал едва слышимый стон. Его? Мой?

И время на этом моменте замерло. Остановилось вместе со всей планетой. Только старые бабушкины часы на стене продолжали свой ход. Их щелкающие шаги стрелок — единственный звук, разбивавшийся о тишину комнаты. А еще дыхание.

Вдох. Выдох.

Север провел пальцами по краю моего подбородка.

Прошептал едва различимо:

— Скажи, что ты будешь со мной.

Казалось, сердце сейчас вырвется из ребер птицей.

— Именно это я загадал.

Последние стены пали, окончательно стирая образ Севера, и на моих глазах начал появляться образ Виктора. Его губы, руки, шепот. Он был везде. Опрокидывая мой мир снова и снова.

Я глядела в его глаза с разбитыми во всю радужку зрачками, в которых плескалась одержимость, но впервые мне не хотелось сбежать или отодвинуться. Потому что я знала его до дна. Каждую каплю — все достоинства и недостатки. Потому что я ему верила. Так, как никому прежде.

И я сказала «да». Ведь сегодня был мой восемнадцатый день рождения, на который сама вселенная впервые в жизни разрешила просить все, что угодно.

И я выбрала его.

Утро следующего дня началось необычно. Потому что я танцевала. Прямо под играющего из старого радиоприемника песню, помешивая кашу на печке и нескладно подпевая куплету.

Виктор уехал ночью. Оставив на всякий случай деньги на такси и убедив оставаться дома столько, сколько потребуется.

— Я улажу все проблемы с твоим деканом в случае чего, — пообещал он, уходя. Прощаясь снова и снова.

С Севером я впервые узнала, самая большая проблема с прощаниями в том, что каждое из них означает новый поцелуй. Перетекающий в следующий, а потом в следующий, до саднящих губ и какой-то сумасбродной больной потребности не отлепляться друг от друга вообще ни на секунду.

— Ну все, Диан, я пойду, — произносит Виктор. Его ладонь скользит по моей щеке, поглаживая.

Полумрак коридора. Не застёгнутое пальто и наспех накинутый шарф. Два шага назад. Глаза в глаза.

— Иди… — отвечаю я, вкладывая в эти слова совсем иной смысл, но который он так четко умеет считывать. А потом снова губы к губам, ладони в волосы, и задохнуться друг в друге до следующего «до встречи».

Я тянусь на носочках.

Ему приходится наклоняться.

Неидеально.

Но так правильно.