Парадокс Севера

Его профиль говорил очевиднее любых слов.

— Мне надоела игра на публику. Эта фальшь. Особенно после того, как я столько дней вымаливал прощение за вещи, которых даже не совершал.

— Ах так!

Я попыталась выдернуть руку, но он не отпускал.

— Ты же знаешь, я не люблю, когда со мной играют.

— А меня ты любишь? — на выдохе спросила я.

— Адель…

Миллион и одно сомнение буквально рвали меня на части.

— Это простой вопрос, разве нет?

— Возможно. Но сейчас для него не время.

Я обернулась, глядя во что упирался его взгляд. Та самая новенькая девчонка в черном, искрящемся платье в пол, танцевала с Максом. Вальс, который ни один из них толком танцевать не умел.

Как будто поняв фатальность затеи, они в один миг расхохотались. Так громко, что даже стоящие у края сцены обернулись. Из зала, полного людей, он смотрел на них.

Я не выдержала и бросилась к двери, едва не сбив с ног входящего Антона.

— Уйди!

Слезы застилали глаза. Нужно убраться отсюда поскорее. Чтобы никто в таком состоянии не увидел.

— Эй, что-то случилось? — уже мне в спину выкрикнул он.

Я же словно падала в нескончаемую бездну. Снова пытаясь разложить в голове случившееся, отыскать ту причину, по которой наши отношения начали трещать по швам. Проглатывая горечь от случайно брошенных колкостей и раздражения, все чаще вспыхивающего в серых глазах. Отмахиваясь от факта, что работа, академия, долг – всегда были для него на первом месте, но не я.

Поэтому я убегала. Спешно, как только могла. Дергая за все ручки, желая найти хоть какую-то незапертую аудиторию. Пока одна наконец не поддалась.

Захлопнув за собой дверь, я уперлась руками в стол, опустив голову. Музыка играла как будто под водой, басами отдаваясь в каменных стенах.

Скрипнули дверные петли.

— Адель, — раздался знакомый голос.

Я все еще сердилась на Виктора, но на Антона, как ни старалась, не могла.

— Почему? — взмолилась я. — Что со мной не так, а, Тони?

Антон молчал. Глядя на меня… нет, не глядя. Но мне так хотелось знать, что в данную минуту говорят его глаза.

— Скажи, почему он ведет себя так, будто я не существую? — я принялась расхаживать по комнате, не желая признавать, что любовь наша истлела, осыпаясь серым пеплом. — Я всегда знала про этот долг… чертов моральный долг, который он несет, не давая себе жить нормально, и я понимала. Никогда не требовала больше, чем он может дать. Так что происходит сейчас? А, Антон? Может ты мне ответишь? Чем я заслужила подобное отношение? Еще и эти слухи, — я вскинула руки, закрывая глаза. — Они убивают! Они меня просто уничтожают!

— Это все ложь, Адель.

Как бы мне хотелось, чтобы все было так. Так просто.

— У него выдался тяжёлый год. Бизнес, отец, проблемы в академии. Ты же знаешь.

— О, замолчи уже! — буквально выкрикнула я.

— Север тебе не изменял. Даю слово.

Я усмехнулась.

— Настолько уверен в нем, что готов рисковать своей репутацией? Или мужское слово ничего не стоит нынче?

Голос Антона был как сталь.

— Мое стоит, будь уверена.

— Тогда что это, черт возьми? Ваша идиотская мужская солидарность? Прикрыть другу спину? Так это называется?

— Нет, — спокойно ответил он. — Я не оправдываю его. Но знаю как себя, поэтому ручаюсь. И да, настолько доверяю его слову, что поставлю за него свое.

— Может еще и жизнь за него отдашь? — не выдержала я.

— Если понадобится.

Как же он раздражал в эту минуту. Хотелось подойти и ударить по лицу со всей силы. Лишь бы не слышать этих глупых оправданий.

— Вы меня достали, оба! — не выдержала я, чувствуя, что еще немного и расплачусь. Я не могла этого себе позволить. Только не в такой день.

В тишине пустого класса раздался глухой стук шагов, а потом Антон притянул меня к себе, обнимая. И я разрыдалась. Вся боль и горечь последних недель вырвалась наружу, проливаясь слезами на его белую рубашку.

— Прости, Адель, — произнес он тихо, как будто извинялся за что-то одному ему известное. — Я клянусь, Север не хотел тебя обидеть.

Я протянула руку, снимая с него очки.

— И где он? — спросила тихо. — Почему ты, а не он здесь, Тони?

На этот раз Антон не отвернулся. Он смотрел мне прямо в глаза. А потом коснулся большими пальцами щек, стирая слезы.

Его руки были грубыми, почти всегда перемотанными шершавым лейкопластырем. Но прикосновения нежными, будто держал в руках хрустальную вазу.

Он тяжело сглотнул.

Не отпуская, я погладила его плечи, чувствуя, как от прикосновения мышцы напрягаются под ладонями. Подняла руку и прошлась кончиками пальцев по широкому шраму на лице. Ты наверняка был очень красив, Тони. И вдруг поняла, он и сейчас красив.

А мне больно.

— Почему ты здесь? — повторила я свой вопрос. — Ты говорил, я могу полагаться на твое слово. Так ответь. Правду. Я тебе нравлюсь? Как девушка?

Я знала, что не имела на это права. Что просить его выбирать между собственными желаниями и дружбой, проверенной кровью и временем, когда к тому же это не метафоры вовсе, – крайняя степень жестокости. Но я знала, в эту секунду он выберет меня.

Его ответ прозвучал в тишине словно выдох.

— Да.