Парадокс страсти - она его любит, а он ее нет

Как большинство ведущих, одиночки значительно выигрывают от сеансов психотерапии, но с большой неохотой обращаются к ним. То же, что мешает им сближаться с другими - недоверие, боязнь открыться, отказаться от уединения, - делает терапию нежеланной для них. Парадоксально, но именно эти страхи очень хорошо реагируют на психотерапевтическую помощь, превращаясь в безусловное принятие ее. Я очень прошу вас подумать о курсе психотерапии, особенно если вы чувствуете острое одиночество и изолированность.

Наказывающий

Несколько лет я вел курс психотерапии для участников войны во Вьетнаме в медицинском центре для ветеранов Сан-Диего. Боб, 32 лет, был клиентом в моей группе. Он вырос в маленьком фермерском городке в центральной Калифорнии. Его юность была отмечена агрессивным поведением и частыми драками. Но, по стандартам своего городка, Боб был нормальным здоровым мальчиком. На самом деле он был довольно популярен. Он был "звездой" футбольной и борцовской команд, а его постоянная подружка была лидером команды поддержки.

Боб закончил школу в самый разгар войны во Вьетнаме. Его отец был в морской пехоте, а все друзья записались добровольцами. Мысль о том, чтобы остаться в стороне, никогда не приходила ему в голову.

На второй день пребывания во Вьетнаме погиб его лучший друг. Боб оцепенел, как он сам рассказывал. Это оцепенение росло все время его девятимесячного похода, помогая пережить ужасы Вьетнама. По его оценке, он убил несколько сотен вьетконговцев. Во время боя в окрестностях одной из деревень смерть нескольких друзей превратила его в "берсеркера"'. Он напал на деревню с пулеметом и гранатами, убив нескольких женщин и детей. Его бешеное буйство было остановлено осколком шрапнели, попавшей ему в живот; это ранение положило конец службе.

Вернувшись домой, Боб попытался восстановить "нормальную" жизнь. Его школьная подружка вышла замуж и уехала, но он женился на Кейт, девушке, которая всегда была без ума от него. У них было двое детей. Однако Боб так и не вернулся к нормальному течению жизни. Он чувствовал себя отчужденным от окружающих его людей.

Изнутри меня разъедала горечь, как яд. Сначала я пытался изгнать ее выпивкой. По ящику пива каждый вечер. Но дела шли все хуже. Знаете, кошмары и все такое. Я начал шататься по барам. Я включился в "игру" по поиску хиппи. Вы знаете, тех, кто обвинял нас, вьетнамских ветеранов, за эту проклятую войну. Я носил свой старый берет морского пехотинца, и как только кто-нибудь из них отпускал замечание насчет берета, я вырубал его. Но самые плохие вещи я делал дома. Я обвинял Кейт во всем. Я приходил домой пьяный, как свинья, и хлестал ее безо всякой причины. А еще ужаснее то, что она все это принимала. И чем больше она терпела, тем больше дряни я вываливал на нее.

Боб попал в порочную модель наказывающего. Агрессия, необходимая ему для выживания в кошмаре Вьетнама, не отключилась после его возвращения в родной город.

Однажды вечером Боб пришел домой и обнаружил, что Кейт, дети и все их вещи исчезли. Не было никакой записки. В пьяной ярости он перевернул весь дом, потом ездил по городу, стреляя в воздух из пистолета. Он был арестован за нарушение общественного порядка - это был его четвертый подобный арест. На этот раз судья выдвинул ультиматум: шесть месяцев тюрьмы или лечение в реабилитационном центре ветеранов Вьетнама.

Детство наказывающего

Большинство наказывающих знакомятся с жестокой агрессией во время критического периода их детства или юности. Воспитание Боба включало множество традиционных условностей типа "мужчина должен быть жестким", и у него была предрасположенность к агрессии в межличностном общении. Но в его семье было также и много любви.

У Боба деликатное равновесие между злой агрессией и любовью и близостью было опрокинуто войной во Вьетнаме. Он попал на войну в критическое время своей жизни, в тот переходный период от юноши к мужчине, от которого зависит многое в формировании личности. То, как он проходит, будет влиять на жизнь молодого человека еще много лет. Бобу было 18, он еще был больше мальчиком, чем мужчиной, когда высадился во Вьетнаме. Ужасы, встретившие его там, требовали адаптивной реакции. Ею стало оцепенение, о котором он говорил, и потеря навыков сближения, которые он получил, когда рос. Остались только агрессия и злость, и они явились его спасением в джунглях Вьетнама.