Парадокс Вигнера

— Мы наделяем силанов чувством любви, — грустно молвил Георгий, — я бы сказал, умением любить, дабы увеличивать численность населения на каждой планете, куда телепортируем их. И они счастливы! А сами, я имею в виду Седельникова, лишены возможности быть рядом с любимым человеком. Как мне это всё надоело, доктор, если бы Вы знали? Ни одна цивилизация, даже самая развитая, не стоит и тысячной доли того счастья, называемого любовью. Я готов вернуться в тот средневековый уклад жизни, лишь бы быть рядом с княжной.

— А ты уверен, что она ждёт тебя? — спросил Григорий.

— Я уверен в её любви, также, как в своей! — грустно молвил Георгий, — я знаю, она ждёт меня в казачьем городке Раздоры, где я оставил её, отправляясь в Азов!

— Так чего же ты хочешь услышать от меня? — недоуменно вопрошал Григорий.

— Я хочу, — уверенно заявил Георгий, — чтобы доктор Протасов знал об этом, если обнаружит меня мёртвым! Теперь можешь вернуть ему Сознание!

На этом разговор был окончен, Григорий не придал особого значения последним словам куратора, посчитав их временным проявлением слабости. Над долиной всходило второе солнце, заливая её ярким светом, поверхность планеты начинала разогреваться до дневной температуры, а в воцарившейся тишине было слышно, как потрескивают голые скалы, нагреваемые двумя светилами. Наступал очередной день планеты Двойного солнца.

Наместник Земли

Командор паладисского поселения колонистов Василий был очень доволен своим помощником Владиславом, которому подселили Сознание профессора Куликова. Все предположения и прогнозы помощника оправдывались почти со стопроцентным результатом. Таковым оказалось версия о том, что встроенный электрошокер имеют только бывшие полицейские. Силаны, посланные командором на захват пленника, вернулись в лагерь с добычей, они привели дикаря-аборигена, который не имел вживлённого в организм электрошокера. Для силанов это был первый киборг Паладиса, не имеющий такого оружия. Командор, не обнаруживший сканированием у дикаря мыслей, тут же учинил ему допрос. Дикарь не отвечал, его глаза сверкали ненавистью и злобой, как у зверя, пойманного в ловушку. Он не понимал, о чём его спрашивали и сам не произнёс ни единого человеческого слова, пусть даже и на непонятном языке. Этот одичавший киборг, зло рычал, как зверь на окружающих, чем выражал своё недовольство и отношение к пленителям.

Вечером всем отрядом силаны отправились в город в предполагаемую больницу, в здание с климазонами, обследованное накануне командором с тремя колонистами. После ночного нападения дикарей, теперь каждый был вооружён деревянным, заострённым колом, чтобы при необходимости отразить следующее возможное нападение аборигенов. К удивлению командора такового после победно завершённого ночного боя, не повторилось. Это ещё раз подтверждало верность предположения Владислава о том, что «соображающих» дикарей, среди аборигенов, мало. Командор опасался, что захваченный в плен местный киборг может позвать на помощь своих сородичей телепатически. Но Владислав успокоил — пленник не умел разговаривать, как и остальные местные дикари, а без языка общения, предупредить об опасности невозможно. Когда его вели по лесу, пленник лишь громко рычал, стараясь привлечь к себе внимание, но не более того.

Осторожно ступая по лесной тропе, колонисты несли с собой блоки питания, извлечённые из убитых дикарей-киборгов. Спустя час, отряд вышел на площадку, куда он телепортировался из астрала сутками раньше. Далее начиналась крайняя улица города, погруженного в темноту и угрожающего своим жутким безмолвием любому, кто ступит в его зловещую атмосферу. Эхо шагов по мостовой отзывалось в пустоте улиц громким набатом, а силуэты полуразрушенных небоскрёбов напоминали собой сказочных великанов-уродов. Рычание пленного дикаря вторило зловещее эхо, и её «перекличка» создавала иллюзию, что здесь обитает стая диких зверей, отзывающихся на рык своего сородича. Командор шёл по известному ему маршруту, выводя отряд к зданию «больницы». Остановившись у одного из перекрёстков, силаны попрощались с погибшими здесь Игорем и Ульяной. И хотя их обуглившиеся трупы плохо были видны в темноте, командор точно помнил это место. Других трупов здесь не могло быть и сомнений в том, что это останки Игоря и Ульяны не возникало.