Парадокс Вигнера

— Переиграйте! — уже приказным тоном молвил Седельников, — пусть ваше совещание пройдёт в кинотеатре, чтобы до моего выступления была возможность продемонстрировать привезённую мною хронику на экране. Да и делегатов не обязательно всех тащить на совещание, пусть выберут одного от двух и все прекрасно разместятся в кинотеатре. А завтра в 12–00 мы должны переговорить с Вами тет-а-тет!

— Что-нибудь ещё? — услужливо спросил Михаил.

— На сегодня всё! — ответил Седельников, — размещайтесь, отдыхайте и готовьтесь к акции поддержки Ельцина! Вы понимаете насколько это ответственный момент политической жизни России?

— Так точно! — отрапортовал Михаил, — форма акции уже утверждена областным стачкомом. С первого дня работы Съезда народных депутатов в Кремлёвском дворце, мы становимся «живым коридором» от гостиницы «Россия» до Спасской башни. Призывы об избрании Ельцина уже готовы, разворачиваем их, и каждый, проходящий депутат прочтёт, когда будет следовать по «живому коридору» на заседание. Депутаты размещены тоже здесь в «России»….

— Я в курсе! — прервал Михаила Седельников, — советую разучить ещё несколько лозунгов и выкрикивать их….

— Спасибо за подсказку, мне как-то это сразу не пришло в голову!

— Тогда до завтра! — простился Седельников и направился в сторону метро.

«Хорошо подготовился этот Седельников, — подумал Протасов, — он, не планируя и не обдумывая заранее своих действий, чётко разыгрывает свой спектакль! Спонсором прикинулся, чтобы расположить к себе лидера этой акции Михаила. Что же он намерен сделать?». Илья Кузьмич напряг свою память, чтобы вспомнить эту поддержку Ельцина шахтёрами Кузбасса в тот далёкий 1990-й год, но так и не смог. В свои 17 лет он, как и многие его сверстники не интересовался политикой. Она не волнует доктора и сегодня, но в памяти остались кое-какие воспоминания популярности «опального секретаря горкома» Ельцина. Здесь в Москве она была чрезвычайно высока, но в регионах «по инерции» ещё верили в перестройку Горбачёва и в него самого. Люди даже не подозревали, что весь этот большой спектакль режиссирован из США и реализуется «засланными казачками».

По пути в метро на станцию «Китай-город», Седельников неожиданно вспомнил рассказы княжны Мирославы о древней столице. «Центр Москвы, называется Китай-город — рассказывала девушка, — как и Кремль, он обнесён стеной, но деревянной. Вокруг Китай-города продолжают разрастаться новые улицы и слободки. За его стеной внутри живут московские купцы, там же построены торговые ряды. Проезжая часть улиц вымощена брёвнами, по их углам поставлены наполненные водой бочки для тушения пожаров. На ночь улицы перегораживаются рогатками, их патрулируют сторожа. Население Москвы представляет различный люд: торговцев, ремесленников, военных, бояр с челядью, дворцовую прислугу и духовенство…». «Где же тут был твой терем, моя хорошая? — спрашивал себя Георгий, озираясь вокруг, — может на месте этого старого дома? …Или вот здесь, недалеко от церквушки?»

«Где ты теперь, моя милая и самая лучшая девушка на свете? — спрашивал непонятно, у кого Седельников, — ждёшь ли ты меня там, в XVI веке? Ты обещала вечно быть только моей и дождаться, что бы ни случилось со мной в походе на Азов». Георгий машинально посмотрел под ноги, чтобы увидеть воображаемые бревна, которыми вымощена улица. В его ушах, как волшебная музыка, звучал нежный ангельский голосочек любимой, ласкающий слух и вызывая чувство потерянного счастья и невосполнимой утраты. Перед глазами неожиданно встала картина героической смерти Белояра, пронзённого ятаганом, его горячая кровь, хлынувшая из ещё живого тела на палубу. «Неужели я не смогу, хотя бы на час вернуться в Раздоры, чтобы опять увидеть глаза Мирославушки, услышать её ангельский голосок? — спрашивал Седельников, — но как это сделать теперь? Кондратий исчез, а для атамана и Новосильцева, ждущих его из Азова, он геройски погиб, как и Белояр! …Эти парни полегли за будущее России, за ее территориальные приоритеты!»

Георгий опустился в метро и, как зомби, взволнованный воспоминаниями о любимой, вошёл в вагон. Выйдя на станции «Белорусская», Седельников вновь посетил кооперативное кафе, чтобы поужинать. Здесь на него опять накатили воспоминания и Протасов понял, что парень тоскует по княжне Мирославе. Любовь сильнее времени, она способна пронзить века и больно напомнить о себе даже через пятьсот лет. Его воспоминания, конвертируемые программой компьютерщика профессора Куликова, Протасов смотрел, как мелодраму о необычной любви двух людей из параллельных миров. Рассчитавшись за ужин, Седельников поднялся и вышел из кафе, и, направляясь на съёмную квартиру, он продолжал думать о Мирославе.