ПАРАЛЛАКС 606. Том I

Из коридора донёсся утробный бас. Рычащий бас того, кто сбрасывал в тоннель человеческие останки. Затем послышался и знакомый металлический лязг. Сердце Мариуса ёкнуло и трепетно забилось о рёбра; каждый удар резонировал по телу всё большей волной страха.

- Прячемся, – шёпотом скомандовал он и влез в стоящий в углу кабинета шкафчик. Не теряя времени, Коджо спрятался за опрокинутым письменным столом. Тяжёлая поступь стихла. Раздался скрип, похожий на плач расстроенной скрипки, и в комнату ворвались лучи света. Давид выглянул в щёлку: в дверях виднелся атлетический силуэт. Здоровяк был настолько высок, что его голова не вмещалась в проём. Одной рукой он держал переносной прожектор, а на плече его висело бесчувственное тело. Сомнения отпали разом – следы именно этого великана украшали коридор. Детина жадно втянул ноздрями воздух, один в один как разъярённый бычара, готовящийся к нападению на матадора. Вены вмиг наполнил адреналин, а разум принялась рисовать картины кровопролитной расправы. Нагнувшись, великан вошёл. Медленно пересёк перевязочную и остановился около стола; складывалось впечатление, что он перед чем-то колеблется. Мариус прижался к задней стенке шкафа, панический ужас подступил к горлу ещё плотнее.

Раздался хруст ломающейся мебели, а затем испуганный возглас Коджо. «Чёрт!.. - занервничал Давид. - Нашёл!» Не успела эта мысль просочиться в его мозг, как прямо перед носом болезненно затрещала древесина. Дверь шкафа с хрустом переломилась надвое. Второй апперкот пришёлся Давиду в челюсть, а завершающая подача прилетел прямиком в бровь. Перед глазами поплыли белые круги, следом за которыми наступил нокаут.

4. Неспящие

Миллионы могил простирались во все четыре стороны. Ни деревьев, ни домов, ни дорог, лишь бескрайнее поле крестов и надгробий. Дождь лил как из ведра. Грязные, словно промасленная ветошь, тучи со злобой вбивали в землю молнии. Пропитанный озоном воздух дрожал от громовых раскатов. Шквальный ветер гонял ссохшиеся венки, закручивал спиралями истлевшие похоронные ленты. Одетая в паранджу женщина была в этом месте единственным живым человеком; вымокшая с ног до головы, она усердно копала могилу. С силой вонзала острие лопаты в размокший грунт. Над могильной ямой возвышался остроконечный крест, на котором висела крупнокалиберная снайперская винтовка. Каждый раз, когда незнакомка отбрасывала землю и горбилась, позвонки выпирали из-под чёрного сукна горным хребтом. Она не обращала внимания ни ни на гром, ни на сверкающие молнии.

Процесс всецело поглотил её.

Со стороны неба донёсся колокольный звон. Он единым ударом прорвался сквозь неумолкаемый шелест ливня и тут же стих. Женщина замерла. Опёрлась на лопату и прислушалась. Белки глаз без зрачков - единственное, что виднелось через прорезь в чадре - оглядывали мрачное небо в поисках источника звона. Ближайший курган взбугрился: из норы змеёй выползла металлическая рука. Колючая и зазубренная, она всецело состояла из мятых пуль, гильз, осколков шрапнели и походила на человеческую, только раз в пять длиннее. Обвив незнакомку, точь-в-точь как кобра обвивает факира, рука распахнула бутон фаланг и протянула ей записку. Дважды громыхнул небосвод. С минуту женщина ощупывала бумажку сморщенными пальцами, а после произнесла:

- Колокол зовёт. Отведи меня к Третьему.

Её низкий грудной голос звучал так, будто принадлежал старухе под сто с лишним лет. Не речь, а предсмертные хрипы, в которых меняется лишь интонация. Оскольчатая рука подхватила лопату за черенок. Вооружившись винтовкой, женщина легла в свежевырытую могилу и положила её на грудь; вспененная грифельная жижа вокруг неё забурлила, словно закипела. Когда рука стала закапывать незнакомку, и так беспросветные тучи сбились ещё плотнее.

* * *

Стояла безлунная звёздная ночь. Женщина с винтовкой находилась неподалёку от деревянного дома. Угрюмый, словно выскользнувший из-под пера Гоголя, терем возвышался над нею, как маяк на холме. Высокий, непомерно высокий, но узкий, он, казалось, может в любой момент рухнуть, и чудо физики то, что этого до сих пор не произошло. К созвездиям тянулся одинокий шпиль: криво опиленные жерди выпирали рёбрами. Участок обступали непроходимые заросли кустарника; у этого странного места не было ни входа, ни выхода. Застонали доски - женщина ступила на петляющую лестницу и направилась к двери.

Внутри терема стоял мягкий полумрак. Ни одного светильника, ни единой люстры. Почти полностью растаявшие свечи напоминали догорающие грибковые наросты. В воздухе витал запах древесины; на бревенчатых стенах висели пустые рамки. В камине, выполненном в виде открытого совиного клюва, тлела гора углей. Напротив стояло кресло-качалка, а в нём сидел старик. Полностью голый, он с ног до головы был покрыт белой краской. Глаза скрывала повязка, а на голове восседала огромных размеров алая чалма. Осунувшееся лицо с выбеленной и завязанной в узел бородой выглядело максимально безмятежным. Вылитый индуистский аскет. Старик покачнулся в кресле, и украшенная резьбой спинка протяжно скрипнула.