Параллельная вселенная Пеони Прайс

Не все девочки могут похвастаться кудрями и ресницами. Вот и я не могу, хотя в детстве никогда не мечтала быть отрицательным героем. Мои волосы, лоб, глаза, губы нельзя описать иначе, чем посредственные. Считается, что истинное горе – это уродство, но нет, быть призраком, тенью среднестатистического – вот что ужасно. Ты есть – хорошо, тебя нет – тоже хорошо. Пожизненный человек-невидимка. Но стоит признать, что я не переживала из-за посредственной внешности. Не переживала, пока не соприкоснулась с миром шоу-бизнеса и рекламы, в котором тут же нашлись люди, нашедшие недостатки, о которых я не подозревала.

Сестра теряется на время, в чем-то сомневаясь, но все же спрашивает:

– Ты им скажешь?

– Кому и что я должна сказать?

Она подвигается ближе, челка падает ей на глаза, она возвращает ее на место наклоном головы. Глаза вспыхивают.

– Ты ведь не ходишь ни в какой колледж, – шепчет она заговорщицки. – Я знаю.

Я замираю со стаканом в руке.

Мы все понимаем – и давно, но предпочитаем не обсуждать. Оказывается, наличие шерлокоподобной сестры не всегда играет на руку.

– Не говори им, – шепчу я.

– Ребята из школы видели, что ты работаешь в кофейне…

– Поверь, о таком социальном дне я не мечтала и далеко не в восторге от этой дурацкой работы…

…К тому же теперь у меня нет и ее.

Она морщит нос, а после качает головой, словно отгоняет надоедливую муху.

– Да при чем здесь это? Родителям будет больно не потому, что ты работаешь в кофейне, а потому, что столько обманывала их. Им обязательно кто-нибудь расскажет, и лучше это будешь ты.

Я понимаю, что им будет больнее, если они узнают это от кого-то другого, но, каждый раз возвращаясь домой с желанием заговорить об этом, я встречаю теплую улыбку и усталый взгляд и не решаюсь признаться. Язык немеет, становится свинцовым, прижимается к нёбу, сердце скачет галопом, руки трясутся, ладони потеют, и я, сглатывая эту новость, снова и снова молчу.

– Ты слишком мала, чтобы давать мне советы, – отмечаю я.

Старшинство – мой единственный козырь в беседах с сестрой, но срабатывает он нечасто.

– Ты не настолько стара, чтобы говорить мне такое, – парирует она, ничуть не растерявшись.

– Туше, – признаю я и киваю на ее книгу. – Что это у тебя? – спрашиваю я, хотя и без того знаю ответ.

– «Планета Красной камелии» Ричарда Бэрлоу, – объявляет она, поднимая книгу так, чтобы я увидела черную обложку с красным цветком.

– О чем она?

На лице Энн появляется улыбка. Я знаю, что это значит: сейчас она сядет на любимого конька под названием «Книги Ричарда Бэрлоу».

– Эта история о девушке Скарлетт, которая живет на планете страшных существ – камелоидов. Люди для них рабы, и Скарлетт тоже. У нее нет никого, кто поддерживает ее. Но потом она сбегает из дома и отправляется в путешествие за красной камелией и находит любовь…

– Надо же, читать об этом так же скучно, как ты рассказываешь? – Я выпиваю воды, в животе все сворачивается от запаха лазаньи.

– Вообще-то, это международный бестселлер, переведенный более чем на пятьдесят языков.

– Почему же?

– Потому что отлично написано.

– Или потому, что в этом мире можно бесконечно смотреть на три вещи: огонь, воду и несчастье других.

– Ничего ты не понимаешь, – выдыхает она.

– Может, и так, но, знаешь, мне и без выдуманных проблем хватает забот.

– Ты не осознаешь своего счастья.

– Понять бы какого.

– Посмотри вокруг… – поддается она вспышке бессильной досады, вскидывая руки, – тут столько всего, за что можно благодарить.

В детстве сестра обожала играть в семью с куклами, она укладывала их спать, мыла, одевала, кормила и учила так, словно они были живыми. С тех пор мало что изменилось: Энн ведет себя как курица-наседка, хотя ей всего четырнадцать.

– Да, например, за тебя, – усмехаюсь я и щиплю ее за щеку, а она картинно морщится и отодвигается.

Я встаю.

– Тебе тоже стоит прочитать…

– Ты же понимаешь, что в жизни все намного сложнее, чем в книгах…

– Роман планируют экранизировать, – как бы невзначай добавляет она.

Я сразу оживляюсь.

– Кто сыграет главную роль? Будет прослушивание?

– Кажется, Эль Фаннинг.

– Из «Малефисенты»?[13] Как по мне, роль моли – единственное, на что она сгодится.

– Ты просто завидуешь.

Естественно, Шерлок!

– Не завидую. Мне лишь грустно, что удача поворачивается лицом к ней, а не ко мне.

– Удача и к тебе поворачивается лицом.

– В этой дыре я вижу только ее задницу, – отвечаю я и иду к выходу.

– Пеони!

Я оборачиваюсь.

– Так ты им расскажешь? – понизив голос, спрашивает она.

– Как?

– Просто берешь и открываешь рот. Там шевелится нечто под названием язык.

– Не сейчас… Сейчас не могу.

В ее взгляде упрек. Я приближаюсь к столу и обхватываю ладонями спинку стула.

– Что сказать? Что бросила учебу ради карьеры актрисы? Что работаю уборщицей в кафе? Они не поймут… – От этих мыслей на сердце появляется еще одна трещина, поэтому я и не завожу такие разговоры, иначе оно окончательно разлетится вдребезги.

– Ты не будешь есть все время до кастинга? – спрашивает она, немного помолчав.