Параллельные (СИ)

— Пашка?! Зараза ты этакая, куда опять запропастился?! Я тут чуть с ума не сошла!

Свет из дома освещал женщину со спины, поэтому рассмотреть лицо матери мальчика у меня так и не получилось.

— Он ногу подвернул… — начала было я, но быстро осеклась, ибо громкая женщина двинулась на меня.

— А ты кто такая?!

— Нина. Ваш новый фельдшер.

— Ах фельдшер! — словно с издёвкой выплюнула дама. Я слегка растерялась и… выпустила Пашину руку из своих пальцев, тот воспользовался моментом и поскакал на одной ноге от меня подальше.

— Да, — кивнула я головой, — ваш сын упал, а я ему тугую повязку наложила.

— Тогда скажите, Нина-фельдшер, с какой стати вы оказываете помощь МОЕМУ ребёнку без МОЕГО согласия?!

Вопрос был интересный.

Я почесала кончик носа и подумала, а какого, собственно, хрена все срывают своё раздражение на мне?! И, сделав глубокий вдох, во всех красках описала степень своего возмущения, попутно пригрозив мадам разборками на тему того, с какой стати её ребёнок один, без присмотра, гуляет по посёлку после наступления темноты? А потом мы как-то вместе перешли на русский народный. В общем, наскандалились мы в тот вечер вдоволь. Бедный Пашка даже успел заскучать, усевшись на кривое крыльцо дома.

Закончилось всё тем, что кто-то из соседей пообещал прийти и заткнуть нам рты. В итоге слово за слово, и я неведомым мне образом очутилась внутри той самой хаты на окраине. Обстановка была бедной, я бы даже сказала аскетичной, но зато всё было чистым и опрятным.

Юлька — хозяйка дома и мать Паши — бабой оказалась дурной, но как-то по-хорошему. Не такой уж хабалистой и агрессивной, как это могло подуматься с первого взгляда. Но про это я узнала немного позже. А пока передо мной на столе неожиданно появилась бутылка с чем-то алкогольным, а мой омуль был вмиг мастерски разделан.

В этот момент я решила, что прекрасно знакома с «болезнью», от которой Пашка просил меня излечить мать. Даже представила себе картину, как с сочувствием объясняю пацану, что есть такие болезни, которые излечить без желания больного практически невозможно.

Хотя, если честно, на алкоголичку Юля похожа не была. Тонкий силуэт, скрытый бесформенным свитером крупной вязки, русые волосы, собранные в хвост, простоватое лицо с высоким лбом и заострёнными скулами. В общем, выглядела она как-то обычно и вовсе не походила на алкогольного дебошира.

Да и Пашка, устроившийся с нами за столом, наблюдал за матерью скорее с интересом, чем со страхом или осуждениям. У детей, растущих в пьющих семьях, взгляд был обычно другим — вымученно-осуждающим. Здесь же перед ребенком вдруг поставили чашку горячего супа, да ещё и в лоб чмокнули, перед этим громко вздохнув:

— Горе моё, ешь.

Мальчик скривился, но скорее для проформы, после чего накинулся на суп, не забывая при этом крутить головой по сторонам, разрываясь между нами и пузатым телевизором, что вещал с небольшого покоцанного жизнью комода.

Женщина ещё раз вздохнула и наполнила наши рюмки. Алкоголь пах… одурительно вкусно. Какими-то травками.

— Ты только не подумай, — вдруг смутилась она, — я не всегда такая истеричка. Просто… боюсь я ваших служб, да и Пашу потеряла, здесь же рано темнеет. А удержать его дома… ну невозможно.

— А чего нас бояться? — удивилась я.

Юля посмотрела на меня с сомнением, но я уже знала, что она расскажет мне всё. И вряд ли потому, что так скоро прониклась доверием ко мне (хотя русский матерный явно сотворил чудо в скорости преодоления разногласий), просто… просто ей нужно было кому-то выговориться.

— Просто муж… бывший… всё пугал, что в опеку обратиться.

— Было за что?

Хозяйка всерьёз задумалась, после чего резко покачала головой:

— Нет… Точно нет.

Было в её манере говорить что-то такое, что невольно будило во мне подозрительность, но я старалась не подавать вида.

— Тогда чего он так?

История была стара как мир.

Замуж Юлька выскочила рано, влюбившись «как дура» (цитата), но уже через год стало ясно, что принц был ни разу не приц.

— Пил, бил, — загибая пальцы, пояснила она.

Пару раз она порывалась уйти, но так уж сошлись звёзды, что сначала смелости всё не хватало, а потом… а потом молодая девчонка без образования поняла, что беременна. Беременность немного подуспокоила бурный нрав супруга. А когда родился сын, он и вовсе, казалось, стал на путь исправления.

— Он меня знаешь как тогда баловал! — поделилась она. — Едва ли не на руках носил. И Пашке всё-всё покупал.

На мой взгляд, проявление любви было сомнительным, но я учтиво промолчала.

Где-то в этом месте мы выпили третью порцию настойки и закусили поистине потрясающим омулем (Боже, храни Надежду Николаевну и её мужа!). Что не могло не дать своих плодов — разговор между нами стал куда более доверительным. Ребёнок к тому времени потерял всякий к нам интерес и перебрался своей хромой походкой поближе к телевизору.

— Я уже тогда знала, что не люблю его… в смысле мужа, не Пашку. Но решила, что ради сына могу и потерпеть, отцом Серёга всё же был неплохим.

— А потом?