Параллельные

В дверь затарабанили, я отпустил Аню и глянул на экран смартфона. Еще минут семь, и можно идти. Девушка зачем-то принялась меня гладить по плечам, утешать, словно я рыдающий ребенок, а потом вообще начала довольно откровенно ластиться. Видимо, ей пришла в голову мысль меня срочно вылечить, так что она о своем нежелании позабыла. Ай да женщины! Ай да я, вызывающий рефлекторное желание меня немедленно спасать. Она, кстати говоря, довольно симпатичная, если пристально не разглядывать, – ее Михалыч не по внешности, а по голосу отбирал. Но у меня вся голова под завязку уже Кристиной забилась. Я отодвинул Аню от себя и резко отвернулся, скрывая мнимую «скупую мужскую слезу».

Выждали время, решили выходить. Вся компания бурно веселилась вокруг низкого круглого столика, который вытащили в центр гостиной. Аня забыла о моих проблемах, поскольку у нее возникли собственные:

– Я сегодня фальшивила на концерте? – Она остановила меня рукой.

– Вроде бы нет, – неуверенно ответил я. – Ты чего вдруг?

– Кажется, меня здесь вообще не берегут, – вздохнула она, злобно рассматривая хохочущие спины. – Дверь не вынесли, МЧС не вызвали…

– Ну, они стучали, – попытался успокоить я.

– Пить звали! Ну я им сейчас покажу…

В общем, веселье только начиналось. Я упал на софу, раскинул руки, прислушался. Кристина радостно вкушала всю информацию, которую ей выливали – а мне и от этого уже было хорошо: будто она, обо мне слушая, становится немного ближе.

– В июне съемки начнутся, – вещал Егор Михайлович. – Будем постоянно в перелетах, даже в Таиланде есть пара сцен. Кристин, у тебя же имеется загранпаспорт?

Она соображала быстро, как обычно:

– Мне тоже, что ли, летать с вами? В Таиланде водителем работать?

– Ты, любовь моя, после сегодняшнего всегда будешь с нами летать, – безапелляционно выдал выпивший продюсер. Еще и за руку ее схватил под всеобщий гогот.

Меня аж затрясло – хватать-то зачем, старый хрыч? Хотя в формулировке я с ним был полностью согласен. А если она за Егора Михайловича замуж выскочит? У нее, судя по Гоше, вкус-то дурной. И что я тогда, через пять лет буду и от него избавляться? А она, вообще не замечая моего присутствия, смеялась так звонко, что у меня каждый раз сердце останавливалось.

Новый план показался логичнее двух предыдущих. Мы в Москву вернемся, я ее под каким-нибудь предлогом домой заманю, там свяжу и в своей спальне запру. Все, вопрос решен. Зинаиду только придется уволить, а то может и догадаться, кто там пять лет подряд на меня матами орет. Верно, это решение сразу сделало приятно, настроение заметно подняло. Пришлось закинуть ногу на ногу, чтобы никто моего настроения не заметил.

Смеется же, смеется всем подряд, как девица легкого поведения. Точно запру, чтобы больше не посмела. Мазнула по мне взглядом – и дословно угадала мысли, раз сразу спросила:

– Вы, наверное, устали, а мы тут шумим.

Шум меня всерьез бесил, а устал я так, что колени подкашивались. Но сейчас никак нельзя расходиться, она ведь еще не насмеялась по полной. И я вернул ей прохладным тоном:

– А вы, похоже, на меня уже не злитесь за то, чего я так и не сделал?

– Злилась, а потом махнула рукой, – честно ответила она. – Я от вас чего-то подобного и ожидала, никаких новостей.

И отвернулась. Давай-давай, еще в рот Егору Михайловичу залезь, он же такой интересный собеседник! У нее ресницы очень длинные, рыжеватые, а губы немного пухлые, уже необветренные. Да, через пять лет у нее от губ ничего не останется, когда я дорвусь.

– Зато я злюсь, Кристина, – захотелось, чтобы она посмотрела на меня снова. – Вы сегодня тоже некрасиво поступили – прискакали, целоваться полезли, тьфу.

– За это извините, Александр, мне самой не по себе от такой роли. Давайте просто забудем?

Я те забуду, милая, я те забуду. Надо будет наручники и скотч по пути домой купить. И еще пару игрушек – пригодятся, когда она такую же чушь будет нести. Я случайно представил, быстро задрал голову к потолку, чтобы шею вытянуть, а иначе комок горло затыкал. Проморгался, задышал аккуратно. Вроде бы нормально, нахлынуло и отпустило. Кажется, моя неожиданная симпатия вовсе не такая романтичная, как я поначалу надеялся. Вообще не романтичная. Черт. Если выживу, то эту весну я до конца своих дней буду вспоминать с содроганием.

А Кристина уже заметно нравилась всем моим ребятам, и тем же, чем приглянулась поначалу мне – открытой непосредственностью:

– Егор Михайлович, а вам физически не тяжело постоянно на Александра орать? Вы бы хоть иногда себя жалели!

Да, моя девочка, так его, так! А она заливала дальше, реагируя на какой-то новый поворот разговора:

– Я вообще почти уверена, что слова в текстах рандомно ставят. Я когда в первый раз песни Ксана Исаева внимательно послушала, попыталась на лист перенести. До слез ржала, Гоша меня едва откачал. Это какая-то специальная метода? Замени слово на самое тупое из рифмующихся?

Да, моя девочка… Стоп, что?

– Много ты понимаешь в популярной музыке, дурная!

Да, Егор Михайлович, так ее, так!