Параллельные

Егор Михайлович забыл о выражении лица и царственной позе, вытащил свой смартфон и начал судорожно тыкать по экрану. А я засмеялся – и это была самая неверная реакция на подобную провокацию. Я осекся почти сразу, понимая, как сильно прокололся – сработало бы удивление или спокойное опровержение, но никак не неконтролируемый смех. Что смешного в том, что какую-то женщину изнасиловали? Пусть даже госпожу Лаолину – и мною.

Продюсер приподнял лицо, подвинул ко мне телефон по столешнице – на фото я разглядел зареванную Светлану с очень изящными подтеками туши, текст читать не было времени, да и какая разница, что она там наныла под этой картинкой? Егор Михайлович отключил свой микрофон, выпрямился, поправил галстук и монотонно произнес:

– А вот теперь можно и в консерваторию, Саш. Прощай.

Я уставился на его профиль – что он несет? Ведь прекрасно понимает, что клевета: за мной подобного никогда не водилось, а до Кристины у меня был такой выбор женщин на любой вкус, что даже свистеть иногда нужды не было! Но я постепенно понимал: Светлана ничего не докажет, но второй скандал, когда мы только-только расхлебываем первый – это уже приговор для карьеры. Мы и так просели, я дом продал, долги еще далеко не все раздали, несколько месяцев такой же напряженки уже не потянем.

– Неправда это! – я вдруг расслышал голос Кристины, которая вскочила с места и даже стянула маску. Побледнела от того, что все камеры начали разворачиваться в ее сторону, но повторила: – Неправда! Светлана Лаолина мне самой рассказывала, как влюблена в него! Домой к нему приезжала, любой встречи искала. Я это и на суде скажу, если придется! – она помешкала, а потом вспомнила: – А в Архангельске после концерта ее вообще куча народу видела, все они свидетели, как она Ксана преследовала! О, а еще она ему угрожала, общий альбом требовала… И еще… – Кристина все-таки сбилась с мысли, но потом решила просто закончить: – Все это похоже на поведение жертвы изнасилования?

– Кстати, да, в Архангельске она была, после концерта с боем в гримерку прорвалась, – уверенно подал голос Матвей. – Мы эту госпожу Лаолину всем коллективом полуголую имели честь разглядывать после ее нелепой попытки соблазнить Ксана!

Аня задумчиво протянула:

– Да он даже если бы захотел, то не смог бы…

Кристина глянула на нее с непониманием, но обрадовалась поддержке:

– Вот! Потому не делайте выводов, пока не выслушаете все стороны. А уж за эту клевету госпожа Лаолина ответит!

Егор Михайлович воспрянул духом:

– Кристиночка, душа моя, ну-ка подошла сюда! Здесь кадр получше выйдет!

Я видел, как она перепугана, но все-таки направилась в обход, неуверенная, что готова к допросу с пристрастием. Я вскочил с места, бездумно двинулся в ее сторону. Хотя бы на часть вопросов сам среагирую, если она отдышаться не будет успевать. Однако журналисты отчего-то поверили в заявление сразу трех человек и потому переключились моментально – просто новость назревала еще горячее, чем какая-то недоказанная клевета:

– Представьтесь, пожалуйста!

– Кем вы приходитесь господину Исаеву?

Кристина поправила бежевый свитерок, подняла голову и дребезжащим от волнения, но громким голосом произнесла:

– Меня зовут Кристина. Я его любимая девушка.

– Э-э? – я расслышал сквозь шум собственный голос. – Тебя же теперь съедят… Стойте, она просто работала на меня!

– Я его невеста! – заявила Кристина еще звонче.

– Как давно вы вместе?

– Полгода, – преувеличила она.

– Почему вы так долго скрывали ваши отношения?

– Потому что я была трусихой.

Она щурилась от вспышек, но снова выпрямлялась и ловила новые вопросы:

– Вы – одна из его поклонниц?

– Что вы! – усмехнулась нервно. – Мне его песни вообще не нравятся.

– Что, простите?! – кого-то из зала переполняли эмоции.

– Ну да, – простодушно вещала моя девочка, у которой всегда был избыток искренности. – Песни не нравятся, а сам он нравится. И ему нет равных в творчестве, потому все эти сплетни рано или поздно сойдут на нет, а он останется. И когда-нибудь ваши дети будут говорить, что выросли на песнях Ксана Исаева, некоторым людям суждено светить, и остальным от этого становится теплее. И он будет – независимо от того, что про него говорят. Даже независимо от того, что его родная мама оказалась такой бессовестной женщиной, что он как школьник-второгодник только учится доверять хорошим людям…

Она порола еще какую-то возвышенную чушь, а я качал головой и не мог поверить. Зря я, наверное, про свои планы до этой встречи сказал. Все это время Кристина думала-думала о моей жертве и своевольно решила изменить правила.