Парантелла

Моя любовь к тебе сравнима с электричеством. Один-единственный взгляд электризует моё сознание, разносясь по всему существу огненно-искрящейся цепью. Твоё прикосновение даёт сигнал второй гонке тока: сердце изнемогает, моля не о взаимности – о пощаде. Когда ты обнимаешь меня, я превращаюсь в мастерскую какого-то безумного гения, который призывает мегаватты тока, чтобы оживить своё жуткое творение. Если ты целуешь меня – я горю вся, руки и ноги мои немы, словно их и нет, словно они обуглились и превратились в сажу, и только сердцу – налитому кровью клапану – остаётся просить о помощи. Твои очи поражают меня, твои ланиты возбуждают меня, твои рамена разбирают меня. Мой пламенный Филострато, я жду того момента, когда мы сможем наконец увидеться. Знаю, сейчас ты весь в делах, да и переезд в другой город дался тебе нелегко. Сейчас твоя голова занята молекулярными формулами, решётками, перегородками, индексами, смесями, Алкидами, экстрактами, тиглями, катарсисами, катализами, индикаторами, Танталами. Этому я очень рада и невероятно горжусь, что ты поступил в университет на отделение биохимии, мой милый. И всё-таки я надеюсь, что хотя бы одна крошечная частичка твоего выдающегося ума не забывает обо мне, о твоей Филомене. Я сейчас тоже учусь. В университете проходим нарративные конструкции и теорию трёхстрочных ямбических терцинов. Голова идёт кругом, но я стараюсь. По ночам перелистываю наши фотографии с последней встречи на Биг-Ривер-два и снова воспламеняюсь, как воспламенялись когда-то великие мастера слова в момент создания своих литературных шедевров. Но ты лучше них. Ты лучше их всех, Мой Неистовый Филострато. Как аравийская птица, возрождаюсь из любовного пепла от мысли о встрече с тобой.

Свеча. Свечечка. Отсветом угасающей луны ты падаешь на лицо бедного Кристоффеля, отделяя от сумрака каждую заводь пламенных слёз на ухабинках разбитого лица. Словно древний Нил вобрал в себя боль всех людей прошлого, настоящего и будущего и разлился, вышел из берегов смертельной магмой, разом убив всё живое на земле. Больные слёзы стекают по мешкам и рытвинам старческого лица и скрываются в седой бороде, будто густая белая морская пена принимает в своё лоно священные частички себя. Дряблое тело Кристоффеля колотит, мечет из стороны в сторону. А в голове уже исправно работают винты памяти, буравя мозг, будоража его страшными воспоминаниями.

Первое правило: отодвинуть письмо от глаз. Листок не может находиться под глазами, иначе бумага взмокнет и покроется волокнистыми пятнами с расплывающимися краями.