Парасомния

Все эти дни Эван не покидал кухни. Он верил в то, что если выйдет, то тут же погибнет. Приступы паранойи накатывали подобно волнам, сковывая апатичным бессилием. В такие моменты он не мог ничего с собой сделать, только ждать, когда все пройдет. По его мнению, всему виной была та жидкость, которую он пил в надежде на сон. Иных причин своего недуга он представить не мог.

Сна, в котором он видел Августа под толщей воды, он не помнил. Как и не помнил деталей ограбления, и пары дней до этого. Все, что удавалось отыскать в памяти, это лишь не связанные между собой сюжеты. Эван знал, что из всей банды точно удалось выжить только ему. Судьба остальных членов слабо его интересовала. За исключением Финли, приступы паранойи были связаны именно с ним.

В очередной раз, одолеваемый приступом, скрюченный мышечным спазмом Эван, лежа на полу, ощущал присутствие кого-то за дверью. Он знал, кто находится за ней, как и знал о планах гостя, но ничего поделать с этим не мог. Чтобы не потерять сознание, приходилось вжимать пальцы в ладонь, чтобы ногти впивались в кожу. Острая боль спасала.

Приступы заканчивались так же быстро, как и охватывали все тело. После них Эван чувствовал себя живым и наполненным. Его тело имело необыкновенную легкость, а сознание – всепонимающую ясность. Эффект длился недолго. За ним наступала привычная ужасная реальность, в которой он жил в маленькой кухне, за окном которой умирал город.

То самое окно было единственным спасением. Эван часами мог смотреть в него на неизменную картину. Постоянство внушало спокойствие. Порой сильный ветер мог что-то оторвать или пронести, но это не имело значения, дома напротив стояли на своем месте, как и должны.

На пятый день с момента пробуждения Эван стоял у окна с чашкой зеленого чая. Крепкий чай позволял избегать алкоголя. Последние сутки, а Эван не пил уже два дня, удалось пережить без приступов. Была надежда на то, что если более не прикладываться к бутылке, то появится шанс жить привычной жизнью.

Эван сделал глоток и замер. Дыхание свело. Руки затряслись и выронили чашку. Ноги подкосились, но удалось сохранить равновесие. Начинался приступ. В этот раз он отличался от прошлых, потому что теперь Эван не просто ощущал незримого врага, он его видел.

Было около полуночи. За окном из дома напротив вышел Финли, озираясь, в том числе и на старое убежище банды. Он быстрым шагом пошел вдоль домов, стараясь держаться в тени.

Увидеть его оказалось большой неожиданностью для Эвана. В тот же момент пришло осознание, что перед ним истинная причина паранойи. В памяти вспыхнул кадр их незаконченного поединка, правильнее было бы сказать избиения, но порой память немного подменяет прошлое.

Избавиться от него – избавиться от всех своих проблем, так подумал Эван, провожая Финли взглядом. Тогда он получит свободу, тогда не нужно будет жить взаперти, тогда можно будет спокойно спать, не вздрагивая от каждого шороха. Дрожь неспешно прекратилась, убедив в правильности мыслей. Воодушевленный собственной идеей, Эван наконец покинул свое небольшое убежище без внутренних терзаний.

Оружия в доме хватало. Вместе со всем, что плохо лежало в брошенных домах, они собирали ружья, винтовки, кинжалы. Все, что могло пригодиться в их делах. Среди прочего Малыш Ральф (интересно, его душа упокоилась?) обнаружил резную шкатулку из красного дерева. Внутри находился двуствольный кремневый пистолет. На внутренней стенке верхней крышки красовалась металлическая пластина с гравировкой: «France. Modèle de pistolet unique¹⁵. 1786».

Была в нем особая эстетика, отчего Эван решил использовать именного его. Оружие было в прекрасной форме, за ним старательно ухаживали. Эван сделал несколько пробных выстрелов по бутылкам. Пистолет бил метко. Рукоять отлично держалась в руке. Двойное вертикальное дуло чувствовалось как продолжение руки, целиться было одно удовольствие.

Пистолет в руке наделял своего хозяина силой и уверенностью, добавляя масла в разгорающееся пламя. План был до смешного прост: отыскать Финли и снести с двух выстрелов его поганую рожу.

Когда душа успокоится и в голове воцарится покой, настанет время думать, что делать дальше. Но только не сейчас.

Покинуть дом оказалось гораздо сложнее, чем маленькую комнату. На пороге перед закрытой дверью Эван ощутил медный привкус во рту. Это был вкус неприятности, тревоги. Он был предвестником скорого приступа.

Дверная ручка оказалась слишком холодной, а скрип двери слишком резким. Заболела голова, горло начало сдавливать. План оказался под угрозой, шанс упасть на пороге дома в судорогах возрос. Эван постарался взять себя в руки: сделал несколько глубоких вдохов, побил по щекам, прикусил губу.