Парасомния

Филип медленно подтягивался за вожжи, поднимаясь все выше к безопасному месту. Проблема была в том, что и его конь, и его телега стояли на той же грязи, которая унесла его вниз. Каждый раз, когда Филип подтягивался, телега проскальзывала к краю дороги, таща за собой коня. В очередной раз Филип дернул вожжи, и телега съехала ему навстречу, разбрасывая все награбленное барахло. Телега ударом отбросила Филипа в сторону и скатилась в воронку. Упряжь разорвалась, освободив коня от хомута, тот неловко прыгал, стараясь выбраться из этой ловушки, но бегущая сверху вода с комками грязи сбивала его с ног. Филип после удара поднялся и замер, ему удалось устоять на грязи, телегу крутило и затягивало под воду. Вожжи все еще были пристегнуты к коню, которому также удалось найти равновесие и медленно идти вдоль берега подальше от опасного участка. Конь был единственным спасением для Филипа, который аккуратно продвигался в его сторону.

Когда расстояние между ними сократилось, Филип прыгнул в его сторону в надежде ухватиться за вожжи или удила, но конь ответил ему ударом задних копыт в грудную клетку. Филип отлетел в воду. Течение его подхватило и понесло к телеге, грудь болела и не давала набрать воздуха. По какой-то причине его левая рука отказывалась работать, а правая не справлялась с потоком. Филип чувствовал, как течение закручивает его и тянет вниз, но он сопротивлялся и барахтался, проклиная все на чем свет стоит. Усталость пришла быстро, Филип решил немного передохнуть и закрыл глаза. Через мгновение вода утащила его на дно, и больше он не показывался. Конь продолжал двигаться вдоль берега, лишь на мгновение, когда его хозяина поглотила воронка, он остановился и обернулся, а потом продолжил ход.

Филип был последним, кто ехал по этой дороге и пытался пересечь мост. Остальные были не так глупы и сделали это намного раньше, когда дождь только угрожал размыть подъездные пути. Остальные же приняли судьбу или отдали ее в чужие руки. Но были и те, кого на удивление напасть обходила стороной. Причем без явных на то причин.

Болезнь началась со стариков и сетью разошлась по всему населению, игнорируя отдельных граждан. Каждый из них выдвигал свою версию того, почему он здоров и спит крепко. Но то, что помогало одним, никак не спасало других. Иного выбора у них не оставалось, и они шли к Баро.

3

Еще мальчиком Баро отличался от всех сверстников хилым телом, но подвижным языком. Любой его конфликт решался диалогом. Он был не способен к физическому труду, но это лихо окупал тем, что всегда находил глупца, согласного поработать за него. Без должных навыков он интуитивно убеждал людей.

Когда Баро было пятнадцать, в одном из переулков цыганского квартала он обнаружил старого индуса, по душу которого пожаловали моряки, чтобы вернуть беглеца на корабль. Баро не составило труда заговорить их, мирно решить вопрос и оставить старика у себя. Он выглядел болезненно, вся его спина была до крови исполосована кнутом. Руки старика покрывали синяки и кровоподтеки от кандалов. Почти все время он спал, лишь изредка просыпаясь для того, чтобы попить воды. Эти дни старик хранил молчание, но на утро третьего дня, когда Баро принес ему еды, заговорил с ним:

– Почему ты не выдал меня?

– Я думаю, в рабстве мало приятного, – Баро сел рядом с ломтем хлеба.

– С чего ты решил, что я раб?

– По твоим глазам… точно сказать не могу… просто увидел.

– Увидел? – усмехнулся старик – Что еще ты увидел?

– Я увидел в глазах матросов, что когда они вернут тебя на корабль, то явно отнимут жизнь.

– Это точно… – выдохнул старик.

– Откуда ты так хорошо знаешь язык?

– Долгое время я служил врачом и советником одному из моряков, но тот жил по чести, а потому моя совесть чиста. Но недавно наш корабль взяли на абордаж, часть команды утопили, часть захватили, я был в числе вторых.

– Первый раз слышу про индуса-пирата.

– Поверь, на нашем корабле были люди всех мастей и цветов.

Баро замолчал, и они некоторое время сидели в тишине, затем он спросил:

– Как твое имя?

– Ракеш, но на корабле мне дали имя Роберт, называй, как тебе угодно. А твое?

– Отец дал мне имя Баро.

– Где же твой отец?

– Я схоронил его пару лет назад.

– А твоя мать?

– Умерла при моем рождении, – Баро говорил спокойно – Отец говорил, что моя бабка по материнской линии верила в то, что я проклят, потому что появился раньше срока и убил ее дочь. А потому меня хотели сжечь. Но отец выкрал меня и бежал из лагеря. Так мы оказались здесь.

Баро замолчал, и повисло неловкое молчание.

– А ты знаешь легенду, – прервал тишину Ракеш, – что цыгане и индусы имеют общие корни?

– Тогда почему ты черный, а я белый?

– Я не говорю, что мы один народ, но послушай, как будет на цыганском вода?

– Паны, – не до конца понимая, ответил Баро.

– А на хинди звучит так: Paanee, – протяжно ответил Ракеш.

– На нашем это накх, – сказал Баро и указательным пальцем коснулся своего носа, – а на вашем?

– Naak, – с улыбкой ответил Ракеш.

– Что еще? – с растущим интересом принялся спрашивать Баро. – ухо… ты… я… рыба.

– Kan…tu…mai…machli.