Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор

Над Атлантическим океаном мы разогнались до скорости в тысячу шестьсот километров. Как результат, температура в салоне поднялась, что ощущать было не совсем приятно. Но важно было не упустить время. Когда мы вылетели из Дуранго, в Мариборе было уже восемь тридцать утра. Нам оставалось покрыть восемь тысяч километров, и сделать это было необходимо до того, как начнут сгущаться сумерки.

К моменту пересечения линии европейского побережья мы увеличили высоту до восьми тысяч метров. Мы отдавали себе отчет, что к этому моменту трезвон стоит уже по всем системам оповещения в Англии и Франции, и от нас требуется неусыпная бдительность. Первая ракета ударила по нам где-то в районе Бордо. Десять человек под руководством Райха поддерживали вокруг корабля силовое поле и взорвали ракету, когда той оставалось до цели три километра. К несчастью, Райх позабыл заблокировать ударную волну, из-за чего мы все вдруг разом разлетелись кто куда, как листья под порывом ветра. На несколько секунд управление было потеряно, но я сумел заблокировать волну, и мы опять благополучно двинулись вперед. После этого Райх уж позаботился, чтобы ударная волна всякий раз отводилась в сторону.

Бортовые телекраны свидетельствовали, что наше продвижение замечено повсеместно, а преждевременный взрыв пущенных в нас боеголовок не оставлял ни у кого сомнения, что мы и есть вторгшиеся с Луны инопланетяне и что мы обладаем каким-то разрушительным лучевым оружием. К часу дня по европейскому времени мы уже находились непосредственно над полем сражения у Марибора. Мы сбавили высоту до пары тысяч метров. Наш способ передвижения был абсолютно бесшумен, и мы могли явственно слышать под собой разрывы снарядов.

* * *

Хорошо, что нам достался корабль именно таких размеров. Поле сражения по площади было огромно, семнадцать километров в поперечнике. Больших скоплений войск не наблюдалось, виднелись лишь разрозненные группки людей, спешно управляющихся с передвижными орудийными установками и ракетометами. Габариты корабля гарантировали, что нас ясно должно быть видно обеим сражающимся сторонам, даром что над землей густой пеленой нависала гарь.

И вот мы приступили к основной части операции, причем к части, успех которой гарантировать было нельзя. Было бы достаточно легко уничтожить всю жизнь, копошащуюся на этом участке площадью в сто семьдесят квадратных километров, тем самым поставив окончательную точку в этой бойне. И в то же время сделать этого не смог бы никто из нас. К людям, пытающимся друг друга уничтожить, мы не питали ничего, кроме презрения, но вместе с тем чувствовали, что не вправе лишать их жизни.

Первым делом необходимо было вывести из строя передвижные ракетные установки. За десять минут нашего здесь пребывания примерно дюжина из них пыталась открыть по нам огонь. Боеголовки неизменно уничтожались, сами же установки Райх со своей группой попросту растаптывали, обращая в груду покореженных обломков. Но на поле насчитывалось, возможно, до тысячи тяжелых орудий и ракетометов, и нельзя было упустить из виду ни один из них. Надо было, чтобы ничто не отвлекало нас от выполнения главной задачи. Почти час ушел на то, чтобы, блуждая на ощупь в густой пелене дыма, выявить местонахождение каждого орудия и обезопасить себя от него.

Само наше появление вызвало панику. Но, когда внизу убедились, что от нас не исходит смертоносных лучей, паника улеглась. Выбывание из строя техники смотрелось не сказать чтобы эффектно — поломку установок замечали только те, кто непосредственно их обслуживал. Так что спустя некоторое время за нами наблюдали уже скорее с любопытством, чем со страхом. Наши мозговые «датчики» улавливали это настроение и всячески его поддерживали.

Ощущать такое было необычно. Мы все сидели в полной тишине. Единственным доносящимся звуком был шум ветра; пальба внизу полностью стихла. Чувствовалось, что на нас устремлены взоры миллионного скопления людей, согнанных в две громадные армии. Я чувствовал даже, что во многих из них угнездились паразиты: у «зомби», в отличие от остальных людей, реакция на нас была холодной и лишенной любопытства.

* * *

В этот момент Флейшман коснулся кнопки, управляющей фотонными парусами, и те медленно выползли наружу. Судя по всему, это было впечатляющее зрелище: исполинские серебряные крылья, плавно выдвинувшись из задней части корабля, стали медленно разрастаться, пока не достигли размеров в четыре раза больших, чем сам корабль, заняв общую площадь тринадцать квадратных километров. Корабль теперь походил на сверхъестественных размеров насекомое с черным туловищем и блестящими (но при этом почти прозрачными) крыльями.

Думаю, понятно, что мы находились в тесном контакте со своей «аудиторией» — таком близком и сокровенном, какой бывает во время спектакля у актера со зрителем. Следовательно, мы могли отмечать реакцию изумления, с некоторой, правда, примесью страха.