Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор

— Кого? — Цепко ухватив книгу, я вгляделся в обложку. «Теории сексуального побуждения», Зигмунд Флейшман, Берлинский университет. Райх зачел мне вслух некоторые отрывки, и я понял, почему он остановил выбор на этом человеке. Не вызывало сомнения, что Флейшман обладает исключительно развитым интеллектом, а также что его ставят в тупик загадки отклонений в сексуальном поведении человека. Так вот, в его работе то и дело встречались фразы, словно подтверждающие, что он втайне догадывается о существовании паразитов. Он высказывал мысль, что половые извращения суть не что иное, как результат некоего засорения сексуальных пружин человека, и что в этом кроется нечто столь же абсурдное, как, скажем, попытка утолить жажду стаканом виски. Но с какой вдруг стати, задавал он вопрос, современный человек стал понимать сексуальное удовлетворение таким странным образом? Да, бесспорно, в какой-то мере на его сексуальное перевозбуждение влияют соответствующие книги, журналы, фильмы. Но само стремление к размножению, заложенное в нем от природы, настолько велико, что эти стимуляторы не могут играть здесь сколько-либо заметной роли. Однако складывается впечатление, что даже женщины, у кого брачный и материнский инстинкты были всегда наиболее развиты, стали поддаваться этой повсеместно растущей волне сексуальных аномалий. И число бракоразводных процессов, где истцом является муж, обвиняющий жену в супружеской неверности, растет быстрыми темпами… Чем мы можем объяснить этот спад стремления к продолжению эволюции, наблюдающийся у обоих полов? Быть может, причиной тому некий неизвестный фактор, психический или физический, который мы упускаем из внимания?

Райх отметил, что в книге имеются места, где автор словно обвиняет Бога в том, что тот, наделив людей инстинктом полового влечения, чего-то недоучел, и влечение это впало в кризисную зависимость от взаимного разочарования полов друг в друге.

Да, было совершенно очевидно, что Флейшман именно тот человек, которого мы ищем, а также что в этой конкретно взятой области могут найтись и другие, всерьез озадаченные нарушениями в сексуальном поведении человека. Разумеется, не в последнюю очередь мы думали и над тем, как нам фактически выйти на контакт с потенциальными союзниками — ни он ни я не имели возможности носиться по свету в поисках единомышленников. Однако в данном случае все сложилось неожиданно легко. Я написал Флейшману письмо, в котором высказал мысли по поводу отдельных суждений, содержащихся в его книге, а также выразил в целом интерес к затронутой им теме. Как бы между делом я обмолвился, что вскоре мне, возможно, доведется быть в Берлине, и выразил надежду там с ним встретиться. Не прошло и недели, как от Флейшмана пришло ответное послание, где он помимо прочего писал: «Как любой человек в мире, я затаив дыхание следил за вашими исследованиями. Не сочтете ли вы с моей стороны навязчивым, если я осмелюсь ненадолго к вам приехать?»

В ответ я сообщил, что мы с удовольствием примем его в любое время, и предложил конкретно встретиться в следующие выходные. Вскоре пришла телеграмма: Флейшман уведомлял, что приглашение им принято. Через три дня мы с Райхом встретили его в аэропорту Анкары, откуда на ракете Компании возвратились вместе в Диярбакыр. Флейшман приглянулся нам решительно всем. Это был интеллигентный, с подвижными манерами человек лет пятидесяти, с живым чувством юмора и свойственной немцам широтой культурного кругозора. Он великолепно рассуждал о музыке, разбирался в искусстве примитивизма, в вопросах философии и археологии. Я моментально отметил про себя, что именно такая порода людей наделена особой внутренней стойкостью против паразитов сознания.