Читаем Паразиты Сознания (СИ) полностью

Опять тянут к разрезу содержимое нижней челюсти, звучит команда подать кусачки. Раздаётся хруст, ещё и... облегчение. Воспалённый конец косточки отделён вместе с ножкой кисты. Через некоторое время гнойный сосуд удачно отъединён, но.... В действие опять вступает "закон подлости". Со стороны гортани, от кисты отходит ещё тяж, теперь уже в направлении щитовидной железы. Это я слышу из разговора моих мучителей. Из короткого совещания следует решение: позвать заведующего отделением. Снова перерыв, я продолжаю лежать с запрокинутой до отказа головой. Прошло более двух часов с начала операции. Всё онемело, затылок болит от твёрдого стола.

Наконец приходит заведующий отделением. Выслушав коллег и осмотрев моё несчастье, начальник приходит к одиозному решению: под общим наркозом добраться до щитовидной железы и по мере необходимости, произвести нужные действия. Я был вне себя от услышанного, но что мне оставалось делать? Покориться судьбе, которой я теперь так благодарен! Скоро пришла женщина и сделала мне укол. Появилась лёгкость в теле, у меня "поехала крыша" и я провалился в пустоту.

...Вдруг, как мне показалось вначале, я открыл глаза и увидел операционную, но в необычном плане: я смотрел сверху, видел сразу всё помещение и всех находящихся в нём людей. Все одновременно говорили, кричали, кололи уколы, давили на грудь, дышали в рот человеку, лежащему на столе. Его тело было раздетым. Внезапно меня пронзила мысль, нет, я как-то понял, что на столе лежит моё тело. Мне стало жалко себя. Мой лечащий врач - хирург растирал мои руки и ноги, а я думал:

"Почему же мне не щекотно?"

Ко мне пришло осознание того, что я умер. Меня это почему-то не взволновало. Я им крикнул:

- Оставьте, вы мне уже не поможете, - но меня никто не слышал.

Невозможно описать моё состояние и ощущения. Я не нахожу слов, их просто нет в нашем лексиконе. Обратив на себя внимание, я увидел, что нахожусь в теле, но не в физическом, а в какой-то, не могу подобрать слова, не бесформенной массе, но и не соответствовавшей в точности человеческому телу. Оно было бесцветным, невесомым и лишено положения в пространстве. В то же время было ощущение того, что у меня есть руки и ноги. Моё зрение приобрело невиданное свойство - я мог видеть сразу всё и везде.

Я понимал, о чём говорят люди, но не слышал разговор, а как бы узнавал их мысли своим сознанием. Они ещё не открывали рот, чтобы сказать, а я уже знал мысль, которую они хотят выразить. Сознание было совершенно отчётливым. Это было очень приятно. Все явления, происходящие как вблизи меня, так и вдали, я мог воспринимать одновременно, как-то сразу осознавать их и делать необходимые выводы или находить правильные решения.

Время утратило свою реальность, но и не исчезло совсем. Происходящие вокруг события начинают протекать, несомненно, быстрее. Все эти и другие ощущения, и понимания, приходят, нет, осознаются в какой-то миг. Я не могу описать это нашими словами, потому, что иной мир не таков как тот, в котором мы живём, но и это объяснение не совсем соответствует истине.

Я испытывал странное равнодушие к своему

телу, мне было хорошо и покойно, не было боли. В какой-то момент, я подумал о том, что скоро о моей смерти узнает жена и сразу же, увидел её, ни о чём не подозревающую, в своём кабинете. Она работает врачом в районной больнице. Перед ней сидела женщина и рассказывала о своей болезни.

Потом пришла мысль о маме, как она воспримет известие о моей смерти? И тут же оказался рядом с ней, в доме. А она живёт далеко от города. Хочу подчеркнуть, что перемещения в пространстве были мгновенными. Мама сидела и пряла шерсть, она всем вязала тёплые носки. Я позвал:

- Мама, это я - Виктор!

Тщетно, она не слышала, и мне стало очень жалко её, ведь своей смертью причиню ей столько горя. Сын умер, а она прядёт, и что-то напевает, не ведая о случившейся трагедии. Подумав об этом и увидев всех своих родственников, я почему-то снова вернулся в операционную.

К моему удивлению, здесь продолжали суетиться вокруг моего тела, но это нисколько не тронуло. Мне было всё равно. Вскоре печальные мысли незаметно исчезли и я подумал: "Что же мне делать дальше? Почему я один и где оказался? Может, сплю?"

Но сознание чётко показало - это не сон.

Глава 3

Вдруг кто-то хлопнул меня по "плечу" и я услышал:

- Вис, Вис, друг мой, ты ли это?

Я оглянулся и увидел... "человека", парящего в воздухе, рядом. Он был тоже "бестелесный", но я видел в нём мужчину, причём очень знакомого. Он был одноглазый и с кривым носом. Интуиция подсказывала, что это кто-то из моих близких, но я никак не мог вспомнить. А он крутился вокруг, смеясь, похлопывал меня и подшучивал.

И мне действительно стало совестно, как никогда. Ведь судя по обращению, это был далеко не чужой человек, но.... Потом он закричал:

- Да обними же ты меня, ведь я Ваб..., - и сказал незнакомое мне слово.

У меня "ёкнуло в груди". Я обнял его, прижал к себе и опять ощутил, что это кто-то свой. Видя моё замешательство, пришелец заметил:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги