Паразиты сознания

– Ты что же, забыл обо мне, о моём Диснейленде? Это непорядок, не являться по несколько дней. Не забывай, что я могу вызвать тебя в любое время дня и ночи! Но это будет выглядеть не всегда тактично по отношению к другим. Да и когда-то может пострадать твоя репутация. А я сейчас не хочу этого. По крайней мере, пока не напишешь о том, что видел и ещё узнаешь в моём хозяйстве. Поэтому, во избежание конфликта, один раз в два дня, ты должен быть в этом месте! Иначе, к чему бы я награждал тебя таким уникальным подарком! Ты ещё не понял значимости и не осознал его ценности. И не отворачивайся, не выводи меня из себя! Пока что я единственный твой "друг" в нашем "цирке". Стоит мне уйти, ты сразу же окажешься в толпе подобных обалдуев и станешь одним из участников наших игрищ!

Обидное слово резануло уши. Пришло окончательное понятие того, что здесь никто ничего не значит, и тут не обретёшь даже сочувствующих, будь ты хоть семи пядей во лбу.

Во мне взыграла жажда справедливости: – А как же Божий Суд? – воскликнул я, – что же, без дознания, сразу в Аид?

– О какой Фемиде говоришь? Кто тебя, червяка, знает? А если и вспомнят, то к тому времени многое испытаешь! Прочувствуешь на себе, как режут, колют, рвут на куски, ломают части скелета. Я уверен: это удивительные ощущения! Хочешь попробовать что-нибудь?

Я молчал: мне от страха не подчинялся язык, а волю парализовали обещанные "удовольствия".

– Фу, какой же ты трусливый слизняк, однако! – прошипел мой "друг", глядя, как я изменился в лице и остановился, – был бы в теле, несомненно, напакостил бы в штаны!

Он повернулся и пошёл к "строениям". И вновь этот отвратительный запах. Мои лёгкие отказывались вдыхать его. Закружилась голова, подкашивались ноги.

– Забыл, отвык! – с юмором измывался надо мной палач человечества, – но ничего, это дело часа! Шевелись, говорю! – Он дёрнул меня за руку, – оживай! Видишь, все активные, никто не откинулся! – Хозяин громко засмеялся. – Здесь, чтобы с твоей сущностью не произошло, никогда не умрёшь! – явно издеваясь надо мной, смеялся Он. – Тысячи раз вскроют, порвут на части, лишат рук и ног, поломают косточки, а ты вновь возродишься, для того чтобы опять поймать минувший "кайф!" Пошли сюда, – Он махнул рукой, и мы оказались вблизи огромной, гудящей, беснующейся толпы. Приглядевшись, я увидел странную картину: у основной массы народа были опухшие языки. Такие большие, что не помещались во рту. В воздухе кружилось огромное количество ворон. Птицы нагло падали на людей, вцеплялись в мышечный вырост, и отчаянно хлопая крыльями, старались оторвать от него кусок мяса. Несчастные, уворачиваясь от крылатых тварей, мычали и норовили спрятаться друг за друга.

Некоторые издавали нечленораздельные звуки и отчаянно работали руками, отбиваясь от ворон. Они задыхались, языки закрывали проход для воздуха. Их глаза вылезали из орбит. У них были синие, одутловатые лица. Молчаливо наблюдающие, со злорадством следили за происходящим, предлагали свою помощь. Она была проста до гениальности: они выхватывали большой нож, и страдалец в момент оказывался без своего ужасного языка. Красный фонтан хлестал изо рта обретшего возможность дышать, но теперь уже со своей кровью. При судорожных дыхательных движениях она попадала в лёгкие. Начинался сильнейший кашель, а затем, застывшими сгустками, вылетала из горла. Злосчастные падали и в конвульсиях извивались на полу. "Хирурги" же, отхватив язык, принимались громко хохотать.

Раздавался лёгкий свист и длинные стрелы, направленные сверху вниз, впивались смеющимся в языки, да так, что, пробив их и нижние челюсти, входили в туловище. Головы оказывались прибитыми к груди. Нечеловеческие вопли оглашали окрестности. Всё это происходило с каждым не одновременно. Просто в разных местах, через неопределённые паузы, в общую атмосферу боли и хохота, врывались новые крики ужаса и скорби. С дротиками, прошедшими через язык и грудь, волчками вертелись обманщики, которые и здесь, после жизни, пытались провести других показным содействием.

…Затихали безъязычные лицедеи, пострадавшие теперь за свою "красноречивость". И этот кошмар был без начала и конца! Жестокость и неприятие происходящих сцен забирали у меня последние силы. Здесь никто не обращал внимания на возраст и пол, все в одинаковой степени были равны в наказаниях за совершённые грехи. Но именно в этой грандиозной толпе женщин было несравненно больше, видимо в силу их неразумности в этом вопросе.

– Говорить надо всегда только правду и что нужно, а другим желать обязательно хорошее – словно самому себе! Очень положительный эффект даёт исповедывание, но вы бежите от него, как мои слуги от ладана! Ты как, не страдаешь этими недостатками? – голос сопровождающего вернул меня к действительности, – ладно, знаю, твои учения идут тебе на пользу. Но, в основном, все вы завистники, а потому лжецы и обманщики!

Поражённый увиденным я остановился, но надо было идти: этому "Диснейленду" не было конца, да и Хозяин прошёл дальше.