Парень

В общем, Мари лежала в постели одна, парень наш сидел на веранде с канистрой, и тогда Мари решила: все, она с этим кончает. То есть, если говорить честно, она давно уже решила, что кончает, только надо было сделать все, чтобы шаг этот однозначно был ею предпринят из-за поведения мужа, и теперь, когда, после свекрови, и бывшие однокашники нашего парня увидели, что дело безнадежно, что парень наш ни телом, ни душой не способен на то, чтобы содержать семью, и что совместная жизнь не только не полезна, но, напротив, просто-таки опасна для ребенка, потому что страшно даже представить, что выйдет из сына, который изо дня в день видит, как отец его напивается в хлам, — в лучшем случае станет таким же. Чуть подрастет — и станет ходить с ним в корчму, а то и на убийство решится, если не сможет дальше терпеть, что у него такой отец. К тому времени отец уже не только словами, но и действиями будет обижать и унижать жену, то есть мать своего сына. Наблюдая это, сын решит, что при первой же возможности, а то и решать не придется, просто в руках у него окажется нож для хлеба, который недавно был куплен у китайцев на рынке и лезвие у него еще не успело затупиться, — и этот нож сын вонзит отцу в грудь. Хотя все будут считать, что поступок этот был правильным, однако в соответствии с другим подходом, где фигурирует не этот конкретный отец-алкоголик, а просто отец и рядом с ним сын, для которого — верно ведь, естественно и закономерно, что он должен быть благодарен этому отцу, хотя бы уже за то, что он, сын, появился на свет, — так вот, в соответствии с этим подходом сын, убивший своего отца, не заслуживает пощады и снисхождения, подобный же приговор вынесет и суд, так что сын, единственное оправдание жизни матери, попадет в тюрьму и выйдет оттуда только после того, как рак шейки матки унесет мать в могилу, как это и раньше можно было представить — с той, правда, разницей, что на похоронах не будет нашего парня, мужа покойницы, а потому родственники не подхватят его, когда он, крича дурным голосом о своем горе, чуть не бросится в могилу следом за гробом, и тот участник похоронной церемонии, который, глядя на нашего парня, сказал, вот, мол, идиот, ничего не скажет, а будет молчать, или скажет то, что полагается говорить по ритуалу, дескать, вот и наступил конец твоим страданиям, покойся с миром, ну и все такое.

Так могло бы случиться, если бы Мари не знала, что поведение мужа и для суда делает развод обоснованным, а если муж этому воспротивится, то можно рассчитывать и на опекунское ведомство, и Мари сможет попросить свидетельствовать в ее пользу кого угодно, а уже не только соседей, о которых можно предположить, что они относятся к ней недоброжелательно.

Не могу больше терпеть это директорство, не в состоянии я ждать, когда четырехлетний срок кончится, — сказал наш парень, когда лег в постель и, как обычно, согнул колени, ударив при этом жену в бок, но не сказал, прости, потому что и не заметил этого, а та инстинктивно закрыла рукой грудь. Не могу, — повторил он; я тоже, — подумала она, а вслух сказала лишь: мы ведь уже обсудили, брось это ко всем чертям. Ты ведь тоже считаешь, что надо бросить, — сказал наш парень. Да, и тогда, наверное, все изменится. Конечно, сказал наш парень, наверняка все изменится.

38

Когда Мари поставила крест на своей семейной жизни, а ее муж — на своем директорстве, пока, конечно, лишь в принципе, — старые однокашники нашего парня поставили крест на нем, сказав, что оно и раньше видно было, что дело кончится этим. Конечно, могло бы сложиться и по-другому, это ведь и от него самого зависело, но он не захотел выбрать другую жизнь, его, видите ли, не устраивает, что, в конце концов, он в деревне один из самых важных людей, директор школы, а тут столько возможностей открывается, может училок молоденьких иметь, сколько захочет, — захохотал один из однокашников, — причем без всяких особых забот, ну и, конечно, виноградник, еще какую-нибудь землю, отсюда какие-никакие, а деньги, потом эта его жена, Мари, даже и не поймешь, как это ему удалось, все-таки она клево выглядит, даже теперь, родив ребенка. В самом деле, согласились остальные двое — и углубились в подробное обсуждение внешности Мари. Да только парню-то нашему, — прервал анализ достоинств Мари тот, кто перед этим вспомнил про училок, которых можно поиметь, — ему этого мало, и что сын родился, тоже мало, ему все плохо, потому что его так воспитали. Нам тоже никто не помогал, мы всего сами добились, и ему нельзя помочь, если он не захочет, а он не хочет.