Парень для «Sекса»

– Глаза, блядь, подними, когда со мной говоришь! – уже почти орал Кроткий. Кто бы не дал ему эту кличку, шутка не удалась. Он заводился на ровном месте. – На меня смотри, а не в пол! Хочешь говорить со мною начистоту, так подними, мать твою, глаза! Какие, блядь, все?! Ты слепая, блядь или ты считаешь, что эти девки мне комплимент?!

Тут я замялась.

Я не смотрела ему в глаза по той же причине, что выдумывала шутки про посещаемость его койки. Потому что хотела туда попасть. До одури. Потому что боялась, что он поймет. Поймет и со свету сживет своими приколами. Боялась увидеть в его глазах: «Запрос отклонен!»

– Да что ты наворачиваешь, Максим?

– В глаза смотри! – рявкнул Кроткий и щелкнул пальцами. – Живо!

Дрогнув, я бездумно подчинилась приказу.

Наши взгляды встретились и… я поплыла. Его агатово-черные глаза казались бездонными, хищные красивые ноздри дрожали… и я представила на миг, что он дрожит не от злости, а от желания. Представила его глаза близко-близко; его губы на вкус, его горячие большие ладони. Представила себе его тело, всем весом вжимающее мое в матрас.

В голове что-то щелкнуло.

Поясница выгнулась, словно сама собой, бедра напряглись. Я закусила губу, ощутив знакомый жар в районе солнечного сплетения; подавила желание глубоко втянуть в себя воздух. Замерла, как замирает на ходу подстреленная косуля, не в силах отвести от него глаза. Расплавленные внутренности горячими каплями стекали в низ живота. Мускулы напряглись и обмякли. Я всхлипнула горлом и села. Точнее, почти упала на стул.

Изменившись в лице, Кроткий шире раскрыл глаза…

Волшебство кончилось.

Я выдохнула, Макс судорожно вдохнул.

Он так и сидел, не двигаясь. Словно его копьем к стене пригвоздили. Широко распахнутые глаза, приоткрытый в удивлении рот. Я перевела взгляд на его ладонь, лежавшую на столе. Сигарета в пальцах чуть дрогнула.

Столбик пепла упал на клеенку. Мое лицо вспыхнуло до самых ушей.

– Уходи, – хрипло каркнула я, отвернувшись.

Макс молча встал, послушный, как робот. Встал, повернулся и, тяжело ступая на пятки, вышел.

«Койка Макса и прочие городские достопримечательности».

Насчет того, что его кровать – как Утес над Амуром, ибо там побывали все, я не врала и не преувеличивала.

Макс был блядвом.

На этот счет ни у кого не возникало сомнений. Трудно оставаться в неведении, живя бок о бок в панельном доме. Трудно не слышать, когда в соседней квартире начинает плясать кровать. И еще сложнее, – когда через тонкую, как фанера стену, доносится мужское рычание и стонущее сопрано.

Мы с девочками сидели на стульях, словно три парки и слушали, мечтательно поедая попкорн.

Макс был в ударе. Кровать буквально билась о стену. Женщина стонала и плакала. Макс рычал, словно Минотавр. Я шутила, подыхая от зависти.

Как же мне хотелось быть там, ощущать всем телом его тугое мускулистое тело. Смотреть в черные матовые глаза. Гладить пальцами шерсть на мощной груди. Но я сидела по ту сторону стенки, не нужная и шутила над девушкой, которая была сейчас с ним.

Когда кроватные пружины затихли, мы еще долго сидели, не в силах встать.

– Боже… – выдохнула я, не сдержавшись. – Боже! Какой мужчина…

– Фу! – сказала Бонечка. – Он же проститутка.

Она никак не могла понять, что некоторые занимаются сексом абсолютно бесплатно. Просто для удовольствия.

– Пойдемте, тоже покурим, – сказала Ирка.

Ее заметно коробило и я понимала, что это не из-за Макса. Из-за меня. После того разговора на кухне, мне не всегда удавалось скрыть, что я чувствую. Ей это отчего-то не нравилось.

Мы поднялись и на цыпочках переместились на кухню. Прикурили, чуть не стукнувшись лбами и выдохнули, словно пережили то же блаженство, что и партнерша Макса.

– М-да, – сказала Богдана, выпуская из ноздрей дым.

– Да, уж, – поддакнула Ирка.

– Вы понимаете, что во всем Хабаровске, осталось лишь три не оттраханные им женщины? – никак не могла успокоиться я. – Мы!

– Зато, он покупает продукты и квартплату с нас не берет.

– Ну, и?.. Мы ему готовим, стираем, гладим и делаем уборку, сразу на две квартиры! Как жены: жратва и работа, а секс – андэ.

– Ты готова платить за квартиру, чтобы с ним разочек потрахаться? – уточнила Бонечка.

– Иногда, – допустила я, но тут же поправилась: – Иногда мне кажется, что мы – неликвид, который даже Макс не хочет…

Они умолкли.

Если взглянуть на все с этой стороны, выходило на самом деле обидно: Макс был из тех парней, которые трахают все, что движется. А что не движется, они толкают ногой и все равно трахают. Иногда я видела, как из его квартиры выходило нечто Такое, что я со двора на окна заглядывалась: не растет ли на подоконнике Аленький цветочек.

– Может, он нас просто не хочет терять, как друзей? – возразила Богдана, которая была категорически не согласна считать себя неликвидом. – Ведь он же нас любит. Как подружек! Ну, кроме тебя… Тебя он никак не любит.

– Пошла ты! – я залпом допила остатки вина.