Парень в пластиковых ботинках

И пока не угасал этот порыв, мне хотелось немедленно выскочить на платформу и, прямо на глазах у сотен пассажиров, осуществить задуманное, но мысль о том, что они станут свидетелями того, как меня разрежет и разметает по полотну, – была неприятна… И тогда, подумав еще немного, я решался немного повременить со своим уходом из жизни, хотя бы до ночи, когда все утихнет, чтобы уж с самым последним поездом отправиться до “Конечной”, прямо в объятья Смерти. В вечность… В небытие… Но, тем не менее, дежурство за дежурством, поезд за поездом, а я оставался на месте… Трусость или банальная лень были тому причиной? Лень или трусость? А ни то, ни другое…

“Сколько же мы потеряли,” – не переставал думать я, – “что не практикуем сейчас дуэлей; не стреляемся из пистолетов, не деремся на шпагах или на чем еще они там дрались, эти наши достопочтенные предки… Какое упущение, какая потеря для общества! Практикуй мы сейчас дуэли, – глядишь и люди бы были гораздо мягче, достойнее, вежливее, спокойней. Присутствовала бы какая-нибудь ну хоть самая завалящая мораль, и все эти понятия о чести и взаимоуважении не являлись для нас пустыми, ничего не значащими словами. Потому как одно неловкое слово, косой взгляд, небольшой прецедент, или еще что-нибудь в этом духе и все! Оскорбление! Дуэль!” – как это звучит! Право, благородно звучит! Еще точнее, – звучало когда-то давно, когда люди были именно теми, кем, собственно, им и полагается быть. Людьми… А практикуй мы дуэли и по сю пору, я бы мог отдавить какому-нибудь типу ногу, не извиниться, да еще послать по известному адресу… Оскорбился бы он, наверное. Вызвал бы на дуэль. А там дело не хитрое: пригласить в качестве секундантов пару бомжей с “Кольцевой”, дать им на бутылку, подобрать место по вкусу… Мне кажется, для такого дела идеально подходит станция “Ботанический сад”. Интим, полумрак, изыск; что-то от духа ТОГО времени непостижимым образом зародилось в атмосфере этой станции. Что-то Пушкинское… Что-то Лермонтовское. Отличное место для проведения дуэлей, ничего не скажешь… Жаль, что они отошли в прошлое, поскольку ни в одну военную кампанию меня, по понятным причинам, просто не взяли бы…

Смерти, как таковой, я не боялся… Ну может быть немножечко боялся той боли, которую мне придется испытать тогда, но и она меркла, казалась незначительной и жалкой, перед другим страхом. Страхом загробной жизни… Именно это и отравляло мой поистине благородный порыв и всегда удерживало на месте.

Да, я боялся! Боялся, что ТАМ действительно ч т о – т о есть!!! Ад или Рай, – неважно, потому как цель, которую я преследовал, бросившись под колеса поезда, – вовсе не подразумевала под собой попадание в ту или иную область… Для себя я желал только одного, – небытия, ради которого стоило вытерпеть эти несколько секунд мучений и никакая загробная жизнь, – меня не устраивала. Я могу еще понять грешников, но, отказывая себе во всем, посвящать себя Богу, только лишь для того, чтобы в конечном итоге оказаться в компании каких-то занудных праведников, да к тому же еще евреев, – было бы для меня довольно странным поступком. Все эти ангелы, архангелы, херувимы, блаженные с праведниками, населяющие Райские Кущи – представлялись мне почему-то парнями настолько скучными и безынтересными, что, за все свои благодеяния, терпеть их общество вечность, – нет уж, увольте… Абсолютно никаких желаний, стремлений, словом всего того, к чему можно пристраститься за земную жизнь, – для них просто не существует, представляете? Никаких там развлечений, чудачеств, и прочего – НИЧЕГО! Пускай телесные радости, из-за отсутствия первопричины, в Раю уже не актуальны, но, положа руку на сердце, там ведь и поговорить толком не с кем! Прошу прощения Бог, но на это я не согласен…

Ад казался куда более заманчивым, но и там жизнь не сахар… Конечно, в компании таких именитых личностей как, например, Чингисхан, Иван Грозный, Ленин, Гитлер, Сталин или, на худой конец, Чикатило, – можно было не скучно скоротать вечность, но духота, согласитесь, тоже штука малоприятная, ну а тут еще черти за тобой со сковородкой носятся, чтобы посадить на нее и зажарить… Нет, милые мои, заявляю со всей уверенностью, – это не для меня!

Но с другой стороны, если жить не стремясь ни к спасению и не к гибели, ни в Ад и ни в Рай, не совершать при жизни никаких поступков, за которые могли бы поощрить или наказать, то оправдана ли она, такая вот жизнь? Да и жизнь ли это? Вот и мне казалось не жизнь…

Конечно, друзья мои, все эти мысли были ничто иное как минутная слабость, но неизгладимая тоска, скука, бесперспективность, бессмысленность собственного существования, его ненужность, – безусловно, подводили меня к ним. И неизвестно, как бы все повернулось, если бы у меня не появилась она. Моя девушка.