Парфетки и мовешки

«И не очень-то кичитесь вашими стихами, авось, соседки почище напишут, то-то потеха будет, когда вы с вашим подношением скиснете», — злорадно думала она, останавливаясь у дверей класса «шестых» и условными знаками вызывая в коридор свою закадычную подругу, отъявленную мовешку Катю Тычинкину.

А в классе малявок оживление не убывало.

Вопрос со стихотворением благополучно разрешился, но не меньше забот было с рисунком.

Кутлер не без труда удалось выпросить у m-lle Скворцовой, заведовавшей шкафом с бумагой и канцелярскими принадлежностями, казенный лист толстой рисовальной бумаги.

Этот лист разрезали пополам; одну из половинок тщательно перегнули еще раз пополам — так, что получился как бы очень толстый лист почтовой бумаги.

— Края позолотить можно, — предложил кто-то.

— Фи… Это вульгарно, — брезгливо остановила Грибунова.

— Вот глупости, с чего ты взяла?

— Шерочка, не суйся, уж она знает, как принято, — зашикали остальные, всецело доверяя житейской мудрости и художественному вкусу Грибуновой.

А Грибулька, не без гордости сознавая свое превосходство над подругами, с удовольствием помыкала ими.

Долго выбирали рисунок в альбомчиках Грибуновой, много спорили и волновались, но в конце концов все сошлись на том, что самое подходящее — нарисовать виньетку из нежных анютиных глазок, а в центре поместить дату юбилея.

Стихотворение решили написать на второй странице, а исполнение было немедленно поручено Липиной.

— А то еще сделаем ошибку, так все труды Грибулькины пропадут, — объяснила Женя Тишевская, предложившая сначала переписать стихи, а потом уже приступить к рисунку.

— Конечно, так будет лучше, — согласились девочки.

— И днем мне удобнее рисовать, — вставила Грибулька, — а то вечером с красками трудно.

— Ну и прекрасно. А ты, Липина, не теряй времени, начинай с Богом, — добродушно проговорила толстушка Лядова.

Когда позвонили к вечернему чаю, стихи уже были переписаны четким, красивым почерком Липиной.

Девочки внимательно вглядывались в каждую строчку, в каждую букву, и чем больше вчитывались, тем больше им нравились эти незатейливые строки, полные искренних пожеланий.

— Завтра будет готов и рисунок, — важно пообещала Грибулька.

«Ну, это мы еще посмотрим!» — усмехнулась про себя Исаева, решившая насолить ненавидевшим ее одноклассницам.

Глава XXIV Похвала Стружки. — Медная глотка

Рисунок удался Грибуновой как нельзя лучше. Девочки с восторгом рассматривали его; многие даже не решались до него дотронуться, словно боялись своим прикосновением нарушить свежесть цветов, которые словно живые смотрели на них своими нежно-бархатными глазками.

У Грибуновой был несомненный талант к живописи. Девочка любила рисование и все свободные минуты посвящала любимому занятию. До поступления в институт Грибунова брала уроки у хорошей преподавательницы, которая сразу оценила незаурядные способности своей маленькой ученицы и с большим вниманием следила за ее быстрыми успехами. Бабушка, души не чаявшая в единственной внучке, не жалела на нее денег, и по ее особому ходатайству Грибуновой позволили брать кроме положенных уроков рисования еще и приватные [38].

Все это выделило ее из числа остальных воспитанниц; многие завидовали ее дарованию, большинство же добродушно признавало ее превосходство и отдавало должное ее искусству.

— Грибунова у нас художница… — гордо хвастались малявки перед соседками — шестушками или пятыми.

— Уж воображаю, — пренебрежительно скривит губы иная соседка, хотя до нее и раньше доходили рассказы о рисунках Грибуновой.

Но сама Грибулька была не из хвастливых, она смотрела на свои успехи как на нечто вполне естественное и была далека от того, чтобы кичиться своим талантом. В классе все успели полюбить эту веселую девочку, всегда отзывчивую на чужую радость и готовую помочь подругам в трудную минуту.

И теперь, стоя в кругу девочек, чуть ли не с благоговением разглядывавших ее рисунок, Грибунова радостно улыбалась, и на душе ее было хорошо — и от одобрения, и от сознания, что она помогла подругам, которых любила почти всех без исключения.

Девочки действительно были в восторге. Они даже и не мечтали, что их затея будет выполнена так удачно.

— Грибулька, душка, как я тебя за это люблю, иди я тебя расцелую! — весело кричала Замайко.

— Медамочки, будьте справедливы, уж если и благодарить, так уж всех одинаково, так как все старались — и Липина, и Грибунова, и Рыкова, а больше всего мы обязаны нашей славной Женюрке, так как это она главная изобретательница, — с напускной торжественностью произнесла Савченко.

— Тишевская, Тишевская!.. Душка, спасибо и тебе, Липочка, и тебе, наша поэтесса, ах как все хорошо вышло! — восклицали малявки, тут же обнимаясь и целуясь от радости.

— Ура! — крикнула Замайко.

— Ура! — подхватили было остальные, но в эту минуту в дверях показалась Стружка, и все со смехом разбежались по местам.

— И чего это вы горло дерете? — покачала головой старуха, в недоумении поглядывая на своих питомиц.

— Это мы, m-lle Струкова, от радости, — храбро выскочила вперед Замайко.