Парфюмер звонит первым

– Только после вас, – шутливо, но твердо промолвил седовласый мужчина. Его собеседник пожал плечами и, посвечивая себе фонариком, скрылся внутри. Седой осторожно последовал за ним.

Короткая ржавая лестница привела их в небольшой бетонный бункер. Пятно фонарика заплясало по стенам. На удивление, они были почти сухи, только кое-где оказались видны потеки воды. Затем луч фонаря уперся в мокроватый пол, а потом выхватил пять лежащих на деревянных козлах удлиненных железных предметов.

– Прошу любить и жаловать, – тоном радушного хозяина произнес первый мужчина. – Вот они. Детище советского военно-промышленного комплекса. Авиационные бомбы, начиненные спорами сибирской язвы. Каждой хватит на то, чтобы уничтожить город с миллионным населением – такой, например, как наш любимый Костров. Они сняты с производства еще в начале пятидесятых годов, после смерти Сталина. С тех пор они, видимо, так и лежат здесь, забытые всеми.

– Да бросьте! Бывает ли такое!

– Еще как бывает. Вон, независимые экологи утверждают, что до войны и сразу после нее даже не оставляли документации: где хоронят снятое с вооружения химоружие. Говорят, в Москве, в Кузьминском парке его зарыто полным-полно. А там ведь дети гуляют, беременные и старики. И мало кто ведает, что по зарину с заманом прохаживается.

– Красиво излагаете. А как вам, любезнейший, удалось найти эти бомбы?

– А я, знаете ли, Вилен Мовсарович, красный следопыт.

– И у вас есть доказательства, что это действительно бактериологические бомбы?

– Видите ли, архивы на фабрике хранятся с явным небрежением. Эти документы я долго искал, но вынести их мне не составило труда. Вот они. Вы можете сличить номера изделий (они написаны на корпусах) со спецификацией.

Мужчина достал из кармана пару листов пожелтевшей бумаги с напечатанным на машинке текстом. Кое-где в текст чернилами от руки были вписаны слова «споры сибирской язвы». Листы выглядели так, будто были вырваны из какого-то досье. В верхнем углу первой страницы выделялся гриф «Сов. секретно». Джентльмен протянул листы собеседнику и любезно посветил ему фонариком.

Седовласый просмотрел документ, а потом еще раз оглядел «изделия».

– Номера совпадают… Но как я могу быть уверен, что бомбы не разряжены? Что они не испортились со временем? Не потеряли свою эффективность?

– А давайте испытаем? Взорвем одну прямо сейчас? – с любезной улыбкой предложил «продавец».

– Ладно, – буркнул после паузы Догаев. – Сколько вы хотите?

– За все про все – десять миллионов американских долларов. Прямо сейчас. На мой номерной счет в швейцарском банке.

– Да вы что?! – скривился «покупатель». – С чего вы взяли, что я готов платить такие деньги?

– В таком случае прощайте. Я завтра же расскажу о своей находке компетентным органам.

– Стойте.

Торг внутри бетонного бункера продолжался еще долго. Наконец партнеры сошлись в цене. Ударили по рукам – и вылезли из бункера наружу, щурясь от яркого в Кострове декабрьского солнца, от бликов света, отражающегося от поверхности Танаиса.

Ни один из них не заметил еще один блик: с противоположного, левого берега реки кто-то наблюдал за обоими мужчинами в бинокль.

Настоящее время. 24 июня, четверг.

8 часов 25 минут утра. Москва

Подполковник Жилин не помнил, чтобы он когда-то и за что-то переживал сильнее, нежели сейчас. Даже когда его жена была в больнице, и он ожидал самого страшного диагноза. Даже когда дочке делали сложную операцию и врачи намекали, что готовиться надо к самому худшему. Даже когда в одной из ближневосточных стран провалилась наша сеть, и арестованным нелегалам грозила смертная казнь. И в первом, и во втором, и в третьем случае все обошлось, и он не уставал благодарить за это бога. А вот сейчас…

В голове сами собой, безо всякого усилия рисовались апокалиптические картины. (Жилин всегда считал, что у него чуть лучше развито воображение, чем необходимо чекисту.) Итак, идет эвакуация миллионов людей из прибрежных районов. Товарные эшелоны забиты под завязку беженцами – будто в войну. Развернуты десятки военно-полевых госпиталей: палатки, палатки, палатки… А внутри каждой – лежат под капельницами изможденные люди, а по проходам бредут как тени измученные врачи в наглухо закрытых костюмах, защитных очках и респираторах. Неумолкающим эхом в ушах Жилина звучали слова из медицинского справочника: «Сибирская язва легко передается воздушно-капельным путем… Летальность составляет практически сто процентов от числа заболевших…»

И тут зазвонил телефон. Жилин кинулся было к нему, но генерал прикрикнул «Отставить!» – и сам схватил трубку.

– Слушаю! – отрывисто бросил он.

Жилин видел, как костяшки пальцев генерала, сжимающие трубку, побелели. Выражение его лица не менялось, и подполковник подумал, что подтверждается самое худшее.

Костров

Таня с изумлением наблюдала за психологическим поединком между отчимом и Глебом Захаровичем. Ей и в голову не могло прийти, что тупой эмоционально, но хваткий и обаятельный богач может быть замешан в такую грязную историю.