Паргелий (СИ)

Саму Ронну подкупить было не так просто. Детей она тоже любила, но полагала, что лучшее, что она может для них сделать, — научить их служению и Равновесию, невзирая на их же яростное несогласие.

— Надеюсь, вы осознаете, какой пример подаете моим воспитанницам, Ваше Высочество, — заметила она и сурово поджала губы. При виде этого у меня мелко затряслись коленки, и всяческие непочтительные мысли о благородных принцах, прячущихся под кроватью от наставников, стали близки и понятны, хотя период моего воспитания давно (и безуспешно) закончился. — Сейчас у них должен быть урок арифметики. Этот навык чрезвычайно важен в ритуалах Равновесия, и недостаточный его уровень может стоить одной из них жизни!

— Я понял, — серьезно кивнул принц, окинув взглядом окружившую его стайку. — Позволите ли вы мне присоединиться к уроку? Я бы с удовольствием послушал. А выделенную мне келью успею посмотреть и после занятий, если сестра Мира сумеет выкроить время.

Показать ему келью могла любая из младших сестер, но помимо этого принцу наверняка хотелось бы выслушать новости и планы, так что я вмешалась, прежде чем девочки в порыве небывалого патриотизма выразили готовность сопровождать Эльданну где угодно и когда угодно (но лучше бы все-таки прямо сейчас):

— Как пожелаете, Ваше Высочество, — сотворила жест Равновесия на прощание, благосклонно кивнув ответившим тем же воспитанницам, и отправилась обратно в приемный зал.

Я успела как раз вовремя, чтобы застать новую прихожанку. Она ворвалась в зал, заливаясь слезами и прижимая к груди крохотный сверток. Из вороха пеленок выглядывал синеватый носик и маленькая ладошка с потемневшими кончиками пальцев.

Все слова про не задернутый полог и пожертвование застряли у меня в горле. Тилла привстала за алтарем, округлив глаза.

Женщина пробежала через весь зал и без раздумий сунула трясущуюся руку в левую чашу весов, куда традиционно клали жертву. На правую, куда и следовало, по идее, положить ладонь, бережно опустила ребенка.

— У меня ничего нет, — выдавила она между всхлипами. — Но моя дочь… — все остальное утонуло в рыданиях, но мы уже и так видели.

Цианоз, как есть цианоз… у такой крохи… и что теперь? Забирать что-то у кормящей матери — не вариант!

— Она будет жить, — успокаивающе сказала Тилла, без промедления выровняв весы, и женщина разрыдалась еще горше, похоже, подумав, что она-то этого уже и не увидит.

— Равновесие не станет ничего брать у тебя, — решилась я. Если понадобится кровь или новое сердце — при Храме есть и ферма, не обеднеем, особенно если мать потом отработает заколотую ради ее дочери свинью. Но об этом уже будет думать Верховная. — Ступай в ожидальную. — А сама помчалась за Тиллой, как раз спешно уносившей ребенка к алтарям.

— Нужно позвать кого-то поопытнее, — констатировала она, едва завидев, что я ее догоняю. — Кислород-то мы и сами подадим, но нужно еще выяснить, что послужило причиной…

Я молча кивнула и припустила на второй уровень, по пути соображая — а сильно ли расстроится принц, если сегодня я так и не приду?

Глава 10. Как попортить ищейке нервы

За работой Верховной можно наблюдать, как за текущей водой или пляшущим костром, бесконечно. Это мне кажется, что менять движущееся сердце, когда невозможно задержать рабочую точку на месте, да еще пациент не понимает, что происходит и почему так больно, и никак ему не объяснишь, — просто нереально. А она, едва придя, моментально навела порядок в рядах перепуганных сестер и всех озадачила: сострадательную Нири отправила успокаивать мать, циничную Тиллу снарядила зарезать свинью и принести ее сердце, порозовевшей от волнения и оттого особенно очаровательной Лили велела сидеть в приемном зале, а меня приспособила придерживать младенца, норовящего с оглушительным ором выбраться из пентаграммы. Я была твердо уверена, что такая кроха ползать еще не умеет, — но, похоже, либо ошиблась с возрастом, либо стресс и боль еще и не на то сподвигнуть могут. Держать выворачивающегося ребенка слишком крепко я откровенно боялась — он же такой маленький! — но чрезмерная активность пациента особого выбора не предоставляла.

Едва вернулась Тилла, работа закипела с новой силой. Теперь за уровнем кислорода в крови следила я, а Верховная — эх, ну вот как у нее это выходит? — что-то заменяла в сердце малышки, ухитряясь не мешать биению, да еще и прерываться на беседы:

— Тилла, помоги сестре Нири. Скажи, что все в порядке, даже пальчики уже не синие.

Тут она несколько слукавила: синева спадала, но медленно. Впрочем, в конечном результате сомневаться не приходилось, так зачем заставлять мать нервничать?

Что-то неладное я заподозрила, только когда Верховная отправила «на подмогу Нири» пробегавшую мимо сестру Оллину, которая предпочитала работать в саду и практически не пересекалась со страждущими, находя свой покой в тени лично высаженных деревьев.

— Вы полагаете, что это наследственное? — встревоженно уточнила я. — У матери тоже что-то не в порядке и от волнения может обостриться?