Паргоронские байки. Том 1

Плюсы и минусы есть у обоих вариантов. Если первой ты берешь практику, то тебя курирует всего лишь лиценциат, зато бакалавриат потом будет углубленный. Если же первым берешь бакалавриат, то он будет попроще, зато куратором потом будет как минимум магистр, а лично я рассчитывал на профессора.

Но куда важнее то, что практика проходит индивидуально. Мы с Оллинией на три года расстанемся. Почти наверняка уедем в разные страны. Даже если так совпадет, что нам обоим достанется Мистерия, мы можем оказаться на разных концах острова.

- Подожди, - сказала она. – А что нам мешает попроситься вдвоем к одному куратору?

- Если мы сначала возьмем практику, нас распределят к лиценциатам, - объяснил я. – А лиценциат может курировать только одного практиканта за раз.

- Почему? – удивилась Оллиния.

- Ну вот потому. Недостаточно жирна индюшка.

- Но мы же все равно сможем переписываться... зеркалиться...

- Ну да. Три года.

- Ну и что? Все равно мы еще не совершеннолетние.

Оллинии хотелось начать с полевой практики. Она была на год старше меня, но полуэльфы взрослеют медленней людей, так что выглядела она скорее на год младше. Я не буду тут распространяться на интимные темы... но особо распространяться и не о чем. Я воспитывался в старой семье строгих нравов, а ее матушка была эльфом классической формации.

Выводы делайте сами.

- Дегатти, что же случилось с тем благочестивым юношей? – насмешливо спросил Бельзедор. – Как он превратился... в тебя?

Волшебник сердито зыркнул на него, но продолжил рассказ так, словно ничего не слышал. Янгфанхофен с улыбкой подлил им виски.

...В конце концов я все-таки убедил Оллинию, что практичней будет сначала взять бакалавриат. У нас будет целых четыре года на развитие отношений. Мы сможем окончательно определиться в своих чувствах. И если к концу бакалавриата мы все еще будем вместе – сможем подать заявку на совместную практику. Магистры могут брать до двух практикантов одновременно, а профессора – даже до трех.

И к ним частенько попадают лучшие друзья или влюбленные парочки.

Должен заметить, что лично у меня тогда не было сомнений на счет нашего будущего. Я был уверен, что люблю Оллинию. Уверен со всем пылом пятнадцатилетнего подростка. А вот она подходила к вопросу более трезво. Именно она не хотела торопиться, бросаться в омут с головой... она ведь сама выросла в семье со множеством бытовых проблем.

А мои отношения с родителями к тому времени казались уже совсем сносными. Я редко с ними виделся, приезжал домой только на каникулы, и почти забыл о том, как обращался со мной отец раньше.

В конце концов, с тех пор минуло почти пять лет. Треть моей жизни. Я сильно изменился за это время.

То, что я хочу сначала пойти на бакалавриат, мой отец одобрял. Моими оценками он тоже был доволен. К концу пятого курса я окончательно выправился и неизменно держался среди лучших.

А вот об Оллинии я ему не рассказывал. И маме тоже. Возможно, я бы поделился с дядей или тетей, попросил совета... но не выпало возможности.

Однако в день Бумажного Волка отец узнал обо всем сам. Я так хорошо помню точную дату, потому что Бумажный Волк – не случайный день в году. Это один из главных праздников Мистерии – открытие ежегодного фестиваля Бриара.

Отец никогда его не пропускал. Он не слишком-то часто покидал усадьбу, но каждую весну, накануне Бумажного Волка, непременно отправлялся в Валестру – на четыре или семь дней, а в 1438 году, наверное, и на все десять. Но этого я точно не знаю – я родился годом позже того фестиваля, на котором Хаштубал Огнерукий получил Бриара первой степени.

В тот раз отец отправился на четыре дня. Это был 1454 год, фестиваль проводился стандартный, и премию Бриара вручали только одну – третьей степени. Если мне не изменяет память, в тот раз ее получила Маденка Ижи. Мы с Оллинией были там, на трибунах.

И мои родители тоже были. А кроме них – еще тридцать тысяч индивидов... так, стоп, погодите-ка. Если это было на церемонии вручения премии Бриара, то это было не в день Бумажного Волка. Это было в день Железного Волка, на четвертые сутки фестиваля... слушайте, извините, что путаюсь в деталях. Я стараюсь, но... ладно, ладно, не смотрите на меня так, я сейчас продолжу.

Так вот, я подозреваю, что отец втайне надеялся сам получить Бриара, потому и являлся на фестиваль железно, каждый год. Он ведь был профессором – и незаурядным. Эти его шершни... о моем папе можно много чего сказать, но обвинить его в бесталанности не посмел бы никто.

Честно говоря, меня даже немного удивляет, что лауреатом он так и не стал... возможно, конечно, дело в его неприятном характере, но вообще-то лауреатами становились мудаки и похлеще. Ученый совет не всегда бывает абсолютно беспристрастен, но они очень стараются оценивать исключительно заслуги. Не принимать во внимание личные качества.