Пари на красавицу

— Травля души. Но я тебя прощаю. Ауч, — Воронцов вздрагивает, когда я кусаю его за шею. Не удержалась. — В следующий раз не кусай, а целуй. И если можно, ниже. Там, где сейчас об тебя кое-что упирается.

Вот скотобаза.

— Ты просто чумовой аморальный дебил.

— Абсолютно не согласен. Ты ведь до сих пор одета и не связана. Так что выбираешь? Страстный горячий секс или романтическую прогулку на двоих?

Бле-е-е-а-ан… Ну конечно же страстный горячий секс. Нахрен мне эта романтика, когда я уже вся издёргалась и испрыгалась на нём? Что Глеб отлично чувствует. А потому стебёт меня, зараза. При чём в ущерб себе, тоже же ведь уже завёлся. Типа дурь превыше гормонов? Или ему нравится меня дразнить?

Садюга хитрозадая. А вот шиш тебе с паштетом вместо масла! Раз ты у нас такой юморной мальчик, получай финт ушами. Я-то ещё потерплю, а вот ты куда хочешь, туда и прячь теперь свою вставшую "хотелку".

— Гоу кутить, — решаю я, сопровождая призыв смачным хлопком по спине.

Не торопится.

Ути божечки. Расстроился. Что, не ожидал? Будет тебе наука на будущее. Стоп… какое будущее… наше будущее? Аааа… так, Покровская! Держим себя в руках. Рано панику нагонять.

— Кого ждём, шофёр? Вези барыню на прогулку оздоровительную, — ещё один хлопок.

Вот, зашевелился.

— Ну поехали. Барыня ты моя, — как-то по-особенному улыбаются мне в ответ, запечатляя озорной поцелуй на моём носу.

И мы реально сваливаем из номера. Честно говоря, я думала, что он берёт меня на слабо. Нифигашеньки. Очередной раз Глеб Воронцов умудряется удивить. А через четверть часа удивляет повторно, когда привозит нас в местный горнолыжный спорткомплекс. День новых впечатлений закрепляется забавным открытием: кое-кто не умеет кататься на коньках.

С-стра-а-айк. Ржу в голос на всю немаленькую территорию с металлическими каркасными сводами, наблюдая за его нелепыми попытками удержаться на льду.

— Ты нафига меня сюда притащил, если стоять не можешь нормально? — хохочу до поросячьего визга, лихо маневрируя и наворачивая круги вокруг него.

— Потому что камень бьёт ножницы.

Эм… В общем-то да. Не поспоришь. Мы ж скинулись, выбирая в какой сектор пойти сначала: Глеб был за сноуборд. Я за каток. Лыжи проигнорировали оба. Со школьных времён их ненавижу.

— Эй, неповоротливая корова, ты скоро? — торможу на середине площадки, насмешливо окликая его. Я не могу с него: стоит вроде ничего, но пытается сделать шаг и ноги разъезжаются в разные стороны. Блин, надо было телефон с собой взять, а не в шкафчике оставлять. — Эй, малец, — окликаю какого-то десятилетку, передвигающегося с помощью детской ходилки в виде пингвина с ручками. — Видишь дядю? — тыкаю пальцем в Воронцова. — Одолжи ему эту штуку, а то он ещё хуже тебя катается.

Еле держит равновесие, нелепо размахивает руками и психует. БЛИН! Телефон, мне срочно нужен телефон! Полцарства за видеокамеру!

— Иди на х…

— Ша, — строго клацаю зубами. — Тут дети, а ну не выражаться! Если хочешь, догони и прошепчи мне страстно на ушко.

— Щас прошепчу. Щас так прошепчу, а-а-а…

Ой, это, наверное, больно. Мордой-то об лёд.

— Живой, ковбой? — подкатываю к нему, сочувствующе нависая над распластанным телом.

— Живой, — пыхтя, переворачиваются на спину, проверяя челюсть.

— Ты личико-то береги. Оно у тебя короночка, типа визитная карточка. Ты ж не хоккеист. На беззубого и со сломанным носом никто не посмотрит.

— Кто бы говорил про сломанный нос.

— Но-но-но. Не путай. Я тебе за дело влепила! В воспитательных целях.

— И как? Сработало?

— Сам скажи. Из кабеля ты медленно превращаешься в нормального человека. Значит, работ… А-а-а-а, да что ж ты делаешь, ирод! — меня сбивают с ног прицельным пинком, и я падаю прямо на него. Частично оказываюсь и на льду. Ладоням холодно. Коленкам мокро, но всему остальному телу снова жарко. Потому что его губы опять слишком близко.

— Так ты целовать меня будешь? Я ведь так и не дождался, — красноречиво играет бровями Глеб.

— Нашёл, блин, время, когда тискаться.

— Я на это всегда минутку-другую урву. Ну-с, я жду.

— Обойдешься, — пытаюсь встать, но меня крепко держат за талию. — Мне холодно. Замёрзну, виноват будешь ты.

Не замёрзну, конечно. Скорее сгорю заживо от того огня, что греет меня изнутри. Горит красиво, но как бы потом на месте пожара не осталось серое пепелище.

— Ничего страшного. Обещаю ухаживать за тобой и поить чаем с малиной. А теперь цём. Всего один.

— А коньком по горлу хочешь?

— Какая кровожадная. Такие твои эротические фантазии?

— Дурак. Вставай уже и пошли кататься. Вернее, лёд ровнять твоим аристократичным профилем.

— Смейся, смейся. Час расплаты уже скоро, — хитрая улыбка расцветает на лице Воронцова. Гадёныш! Это я погорячилась, когда ляпнула, что сноуборд даже вживую не видела. Теперь ведь отыграется.

Он гений, конечно. Мне завтра выступать, но следующие пару часов я то и дело наворачиваюсь с горы, не справляясь с управлением огромной бандуры подо мной. То, что развлекуха обходится без переломов и растяжений — снизошедшая откуда-то свыше благодать, не иначе.