Пари с морским дьяволом

Несколько мгновений Кире казалось, что сейчас она приведет Владимира и покажет: «Вот! Видите? Живой!» Но вместо этого девушка открыла корзинку, которую, оказывается, все время держала в руке, и достала оттуда ожерелье из голубого бисера.

– По-моему, красиво, – неуверенно подал голос Стефан.

– Нет. Некрасиво. Все не то.

Кира присмотрелась. Она никогда не видела ничего подобного. В бисерное полотно в форме полумесяца были вплетены зеленые нити. Они вились, похожие на водоросли, и каждое заканчивалось маленькой белоснежной бусиной.

– Это ведь жемчуг… – вслух подумала Кира. Она наклонилась, завороженная узором, в который складывались бисеринки разных оттенков синего. «Волна!»

Девушка кивнула.

Ожерелье, на первый взгляд показавшееся Кире детским, неумолимо притягивало к себе. Она замечала тонкие золотые нити, простегавшие бисерные волны, подобно солнечным лучам, и мелкие брызги изумрудных камешков, рассыпанных в беспорядке то тут, то там. Осколки ракушек складывались в очертания чаек, парящих над морем, а одна, самая большая, плыла по краю, ловя парусами ветер.

– Боже мой, это потрясающе! – вырвалось у Киры.

– Вот и я ей то же самое говорю, – поддержал Стефан, – а она не верит.

Наташа Симонова не улыбнулась, не поблагодарила за комплимент. Она просто протянула ожерелье:

– Возьмите.

Кира не поняла.

– Возьмите, – повторила девушка. – Мне не нужно. Это не то.

Серые глаза будто туманом заволокло. И Киру затащило куда-то вглубь этого тумана, закружило, завертело, ухнуло по-совиному, плеснуло синим огнем, словно ведьмой лесной наколдованным, и очнулась она уже с ожерельем в руках.

– С-спасибо…

Но ее благодарность запоздала: Стефан с Наташей уже уходили. «Господи, это что еще за морок?»

«Просто ожерелье тебе очень уж по душе пришлось, – едко заметил внутренний голос. – Так понравилось, что ты не побрезговала бы даже из рук убийцы его принять».

Она никого не убила!

«Пыталась».

Кира растерянно поднесла ожерелье к глазам. Жемчужинки свешивались с ладони, вспыхивали радужным на солнце. Невообразимо прекрасное… Именно невообразимо! Она никогда прежде не носила подобных украшений, ограничиваясь скучным золотом, изредка – авторским серебром. Но все это казалось ремесленной поделкой на фоне того, что было в ее руках.

И вдруг она заметила то, чего не увидела вначале. Даже зажмурилась, решив, что чудится – темные червячки бегают в глазах после трех часов на солнце.

Но красный всплеск коралла возле большой ракушки никуда не исчез. Кира зачем-то потерла его пальцем… Коралл, кровавый, неровный, с бурой выпуклостью на боку, словно опухолью.

Прямо под парусником.

Глава 9

Наутро погода испортилась. Море, как базарная баба, орало, ругалось, разгоняло народ, а тех, кто имел неосторожность высунуть нос на палубу, в сердцах хлестало по морде мокрой тряпкой. Ничто не убедило бы Машу, что это были всего лишь брызги.

Она добежала до кают-компании, успев вымокнуть насквозь, и с благодарностью приняла от лоснящегося Нафани чашку с горячим чаем. Возле иллюминатора пристроились режиссер с женой, остальные несли вахту или отсиживались по каютам.

– Наладится, Афанасий Петрович, как думаете? – Маша кивнула за окно. Там бесились мелкие злые волны, швыряя друг другу обломки веток, пустые бутылки, сандалии и прочее похищенное у берега.

Нафаня милостиво кивнул. Если бы не колпак, его можно было бы принять за маленького морского божка, толстенького, коротконого и очень недоброго.

– Наладится, куда оно денется!

– А через три дня обещали шторм! – заметил Аркадий Бур.

– Это еще вилами на воде писано, – буркнул Нафаня и отвернулся.

Маша села за столик, грея руки о теплую чашку.

– Аркадий, не каркайте. Пускай погода пожалеет нас и станет солнечной. Хотя бы к вечеру!

Бур приосанился. Маша уже знала, что это означает: сейчас последует какая-нибудь цитата.

– «Море не знает милосердия. Не знает иной власти, кроме своей собственной!» – объявил он.

– Кто это пугает нас белыми китами?! – раздался от входа хриплый голос. Маша и Кира с Аркадием дружно обернулись к Якову Семенычу.

С него текло так, будто он не только искупался сам, но и набрал в карманы запас воды на случай засухи. Однако голову по-прежнему украшал, словно бросая вызов стихии, светлый пробковый шлем.

Режиссер обрадовался как ребенок.

– Вы читали «Моби Дика»!

– И даже ловил! – Боцман снял шлем и подмигнул Маше. – На свое счастье, не поймал.

– Вам приходилось работать на китобойном судне?

– Где я только не работал! Как-нибудь расскажу пару историй. – Он поежился. – Бр-р-р, ух и холодрыга!

– Замерзли, Яков Семеныч? – посочувствовала Кира.

Боцман подмигнул:

– Моряки не мерзнут, они просто синеют!

Маша, ободренная его улыбкой, решилась высказать тайное опасение:

– Яков Семенович, нас эта ужасная качка не утопит?

– Ни в коем случае, – очень убедительно заверил Боцман. – Четыре балла для нас – это тьфу! Так, самым хилым за борт потравить…

Он осекся, углядев перед Машей бутерброд, и тут же извинился.

– Я бы попросил насчет хилых! – с достоинством заметил режиссер. – Мы, сухопутные крысы, может, и слабы желудками, но сильны духом!