Пари с морским дьяволом

– В каком смысле?

– Если кто-то из команды жестоко пугает пассажиров, чего он хочет добиться?

– Портит репутацию нашему паруснику!

– Угу. Отваживает народ.

– Слишком изобретательно, – усомнилась Маша. – Не проще ли подсыпать всем в суп слабительное?

– А одно другого не исключает. Плавание только началось.

– Спасибо, что обнадежил!

Бабкин ухмыльнулся, но промолчал.

– Допустим, что кто-то из команды имеет зуб на капитана, – вслух начала рассуждать Маша. – Он хочет подпортить Муромцеву все предприятие. И для этой цели выбивает нас из душевного равновесия. Так?

– Для начала – выбивает. Потом, возможно, станет пакостить откровеннее. Начал с мужчин, перейдет к женщинам.

– Но тогда, – возразила Маша, – у предыдущих групп должна быть та же картина. Я читала отзывы в интернете. Никто из туристов не писал, что чудом избежал смерти на этом богом проклятом паруснике.

Сергей развел руками:

– Возможно, с нас все началось. Значит, у человека только сейчас появились причины желать Муромцеву провала.

Маша потерла лоб. Что ж, в этом есть какой-то смысл. Если только они не наворотили слишком много вокруг обычных совпадений или простого хулиганства.

Последними сомнениями она поделилась с Бабкиным.

– И кто же у нас так хулиганит? – усмехнулся он. – До вчерашнего дня я бы поверил, что это Яна Руденко. Но Владимир стал третьим в списке. А Яна, если ты не заметила, мужа обожает.

Маша заметила. «Конечно, такой женщине, как Яна, хотелось бы отказать в праве на чистую бескорыстную любовь, – с иронией думала она. – Только расчет, только жажда наживы. Но справедливости ради: если бы Яна желала обручиться с деньгами, она выбрала бы кого-то побогаче Владимира».

– Монстра из нее вышиваешь?

– Не очень получается, – с сожалением признала Маша. – Она о нем заботится, это видно.

– …и, следовательно, не стала бы сбрасывать ему на голову полтора центнера дробленой скалы. Нет, похоже, это кто-то из команды. Отлично плавает, знает рельеф дна на островах, достаточно ловок, чтобы вскарабкаться по склону горы.

– Может, Симонова? – со слабой надеждой предположила Маша.

Бабкин фыркнул.

– Неуклюжа. Плавает паршиво, по словам Стефана. Ей не под силу все это устроить.

– Хорошо, – сдалась Маша. – И что мы будем делать с нашими предположениями?

Сергей потянулся, словно разминаясь перед боем. Потер предплечья, покрутил головой.

– Так, пожалуйста, без мордобоя! – встревожилась Маша, наблюдая эти приготовления. – Мы даже не знаем, с кем имеем дело!

– Зато у меня есть план. Как ты помнишь, я всегда составляю планы.

– И если мы будем следовать ему… – осторожно начала Маша.

– То сегодня вечером узнаем, кто это.

Глава 10

– Десять негритят собрались пообедать! один вдруг поперхнулся! и их осталось девять![2]

Волна накрыла Сергея с головой. Он вынырнул и откашлялся.

– Девять негритят уселись под откосом! Один из них заснул, и их осталось восемь…

Бабкин перевернулся на спину и покосился на сосны, частоколом высившиеся на берегу. Они здесь были лохматые, нечесаные, и пахли не так смолисто, как российские.

«Надеюсь, он не задумает обрушить на меня одну из них».

– Семь глупых негритят на дуб решили влезть… – пропел он, слабо бултыхая ногами. Вода подкидывала и покачивала его. Небо над головой к вечеру вспухло облаками, зарозовело нежно, словно извиняясь за то безобразие, которое учинило утром.

«Положим, на дуб я точно не полезу».

– …три глупых негритенка опомнились едва…

В кустах за соснами зашевелилось.

– Но тут пришел медведь…

Бабкин скосил туда взгляд и снова уставился на облака. Он надеялся, это не Маша, потерявшая терпение и примчавшаяся из той засады, которую они устроили за валунами.

– …и их осталось два!

Тишина. Только в ушах шумит вода. Если повернуть голову вправо и немного запрокинуть назад, будет виден коричневый крутой бок и мачты, тянущиеся в небо. Бригантина бросила якорь совсем близко на этот раз – море здесь глубокое.

Сергей с Машей голову сломали, пытаясь догадаться, что на этот раз задумает их противник (про себя Бабкин стал называть его именно так). Берег в той части острова, где они высадились, был извилистый и каменистый, будто нарочно придуманный для того, чтобы играть в прятки. В невысоких скалах темнели проемы пещер, обросшие ракушками. Боцман предупредил, что здесь видели мурен, но мурен Бабкин не боялся.

Он вообще мало чего боялся. А единственный человек, о котором он всерьез беспокоился, сейчас находился в безопасном месте, на берегу, в двухстах метрах от лагуны, где он плавал туда-сюда вот уже двадцать минут.

Они с Машей оказались единственными, кто пожелал отдохнуть на «вечерней точке», как назвал это место старпом. Остров напоминал сосиску, слегка согнутую посередине. Как и Энея, он был обжит лишь с одной стороны, где широкое ровное побережье облагородили еще лет двадцать назад приезжавшие сюда в сезон серферы. Маленькие белые гостиницы хлопали на ветру облупившимися ставнями, играла музыка в пляжных кафе. Остров жил, шумел и нежился под солнцем.