Пари с морским дьяволом

Илюшин наклонил голову и прищурился. Это гораздо лучше… Теперь дело за маяком. Он тщательно срисовал его с календаря на двери. Ему требовалось сильное противоядие против болезненного, душного таланта неизвестного художника. Башня, торчащая из одуванчикового поля, в его варианте выглядела несколько странно, но он добросовестно пририсовал сверху фонарь, с каждым новым штрихом чувствуя, что в голове проясняется.

– Терапия маяками и одуванчиками, – сказал Макар, закончив, и оглядел свое творение.

Получилось, конечно, кривовато, но все равно здорово. Его окончательно отпустило мерзкое чувство, навеянное жутковатыми картинами в каюте Будаева.

Так что, когда в дверь постучали, Илюшин готов был работать со вторым подозреваемым.

Адриан отличался от Шошаны, как серна от пантеры. Миндалевидные глаза, опушенные длинными, как крылья бабочки, ресницами. Точеный прямой нос с тончайшими, будто фарфоровыми ноздрями. Белая кожа с голубоватым оттенком. Пальцы пианиста.

– Я хотел убить ее, – просто сказал он.

Макар покосился на дверь. В коридоре нес службу голем по имени Сеня.

– Только не надо сюда этого… троглодита, – попросил юноша, угадав его намерения. – Мне трудно находиться в атмосфере ненависти.

– Он вас ненавидит?

– Не конкретно меня. Таких, как я.

Илюшин сел поудобнее. Ненависть, планы убийства… Это ему по душе!

Он трижды подкинул шарик, стараясь понемногу увеличивать высоту броска. Кажется, пока все получалось. Макар приободрился и улыбнулся юноше:

– Я правильно понял, вы собирались убить Ирину Будаеву?

– Не собирался, а хотел, – поправил Адриан, проводив взглядом белый шарик. – Никита предупредил, что вы почувствуете ложь. Так что не вижу смысла ничего скрывать. Я никому так не желал смерти, как ей.

Илюшин усмехнулся про себя. Почувствует ложь? Нет, не почувствует. Его способность «отключать звук» испарилась, похоже, безвозвратно. Он больше не мог отрешиться от того, что говорил собеседник, – голос назойливо звучал, проникая в его сознание, искажая общую картину, будто радиопомехи.

Макар давно научился с высокой степенью вероятности определять по мимике, врет человек или говорит правду. Вернее, он научился прислушиваться к своей интуиции. Она подсказывала ответ точнее любых психологических методик. Но требовалось недюжинное усилие, чтобы перевести голос собеседника в тихий далекий шум. Макар попробовал сделать это в каюте Будаева – и не смог. После травмы он не был способен на это усилие, и не знал, вернется ли его способность когда-нибудь.

– Я встретил Никиту полгода назад и понял, что хочу быть только с ним. На любых условиях. Я все согласен был принять.

– Вы знали, что он женат?

Адриан отмахнулся:

– Для человека его положения это необходимая формальность.

– А существование Шошаны вас не смущало? – хмыкнул Илюшин.

Когда он задал похожий вопрос ей – что она думает о связи своего любовника с мужчиной, – Шошана только рассмеялась. «Никите хочется экзотики. Желает надкусить каждое пирожное! Его право. Важно не то, что ты пробуешь, а то, что ты ешь каждый день».

– Шошана! – сморщился сквозь улыбку юноша. Похоже, его все-таки задевало ее существование. – Она… эксперимент. Вы ее видели? Разве можно воспринимать всерьез подобную особь!

– Никита, похоже, воспринимает, – провокационно заметил Илюшин.

– У Никиты тяга к небольшим извращениям, вроде секса с животными.

«Ах, даже так…» Илюшин внимательнее присмотрелся к юноше, только что с невинным лицом сказавшему гадость.

– И что же вы делали рядом с человеком, у которого «небольшие извращения»? – Макар был сама любознательность. – Зарабатывали на безбедную старость?

Адриан вспыхнул. Сначала заалели скулы, потом краска, будто пламя, перекинулась на щеки и поползла пятнами по лбу. Макар с интересом наблюдал за ним. Он впервые видел человека, который краснеет столь выразительно.

– Я люблю его, – глухо произнес юноша. – А ваше предположение оскорбительно!

– Не больше, чем ваши слова о Шошане, – небрежно парировал Илюшин, подбрасывая шарик.

Юноша поднял на него потемневшие глаза.

– Хорошо! Признаюсь! Я безумно ревную его к этой полукровке. Не желаю делить Никиту ни с кем, а она отнимает его у меня. Теперь вы довольны?!

– Вы убили Ирину?

– Нет.

– За что вы хотели ее убить?

Адриан тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.

– Она требовала, чтобы Никита избавился от меня, – глухо сказал он. – На всю яхту орала, что он паршивый извращенец, что он позорит ее. Вторая баба ее, видите ли, не смущала! А я – да!

Он отнял руки и со страданием проговорил:

– Самое страшное, что она могла добиться своего! Никита ее не любил, но она была его женой, он вынужден был с ней считаться. А Ирина повторяла, повторяла, повторяла одно и то же! Назойливая стерва!

Адриан перевел дыхание. Красные пятна на его щеках разгорелись ярче.