Пари с начальником ОВИРа

Пес завилял хвостом и полез носом ко мне в рюкзак. Там кончалась выданная мне мамочкой в дорогу колбаса. Полицейский отошел. А тут подоспела хозяйка собаки. Она была полной и неряшливой, и чем-то напоминала торговок с одесского Привоза.

Пса она называла Толиком, и это показалось мне достаточно основанием для вступления с ней в контакт.

-Вы русский? - изумилась "торговка".

- Да, - сказал я, - а вы?

- Украинка, Матрена, - она делала ударение на последнем слоге.

- Вот это да, - сказал я, - вот уж повезло, так повезло.

- Да что же это мы стоим, - запричитала она совсем как в России, сейчас же едем ко мне. Москаль! Толик, домой!

Но Толик был европейским псом, он не побежал домой, он степенно подошел к автомобилю "пежо" и остался ждать, пока мы с Матреной подойдем ближе.

Матрена села за руль, и это было невероятно. К тому же она жила в Экс-ан-Провансе, а мне как раз все равно куда.

И началась беседа.

Я рассказал о себе, а она о себе. Украинка. Жила в Москве на Дмитровском шоссе. Вышла двадцать лет назад за француза. Живет одна в доме: муж умер, дети разъехались - у нее две дочери замужем. Пригласила отобедать. Дом у нее двухэтажный из четырех комнат. Мы заехали на базарчик, и на столе, кроме неизвестной мне зелени, блюд и напитков появилось еще и все то, что обычно подают в России: соленые огурцы, сало.

И комната, где обитала Матрена, больше напоминала светелку, чем западные апартаменты.

За столом она вдруг спросила:

- А какая станция московского метро после Новослободской?

Я стал вспоминать. Вспомнил, что уже давно и Савеловскую открыли.

- А много там теперь станций, в Москве?

- Конечно много, - сказал я, - более ста сорока, не помню точно, их переименовывают по два раза в день.

И вдруг меня осенило: я порылся в карманах и достал записную книжку, в которой оказался, как это часто бывает в таких почти безвыходных ситуациях "рояль в кустах" - план линий Московского метрополитена.

На нем, естественно, были обозначены станции и "Орехово", и "Сходненская", и даже "Свиблово". Я немедленно протянул этот план собеседнице. Так легко старик-годовик доставал из рукава времена года...

Она вцепилась в этот план, как будто на нем была нарисована дорога к сокровищам.

- Возьмите на память, - сказал я, не совершая, право, ничего особенного.

- Что вы хотите за него? - спросила она по-иностранному: у нас за подарки ничего не просят.

- Совет, - поразмыслив, ответил я.

- Что вам угодно? - заинтересовалась она.

- Я бы хотел заработать денег и найти ночлег на пару дней.

- У меня есть здесь недалеко подруга, которая содержит шато, - подумав минуту-другую, сказала она, потом я сообразил, что это крошечный ночлежный дом. - А что вы умеете делать?

-Я умею писать, я знаю советское законодательство и я географ, - сказал я.

Она, казалось, раздумывала.

- Как же вы собираетесь зарабатывать деньги? - наконец резонно спросила она. - Дипломы нынче никому не нужны, нужны руки.

- Но к тому же я молод, здоров и не боюсь зарабатывать деньги, таская тяжести. Могу вымыть витрину, например, - поспешно сказал я.

- Узнаю русских, - она вдруг обрадовалась. - Мой жених в Москве, когда я была в положении, бегал на станцию "Савеловская" разгружать вагоны. Что он там только ни разгружал!..

Я ждал продолжения, но ее воспоминания на этом оборвались.

Она серьезно посмотрела на меня и, видимо, приняла какое-то решение: схватила меня за руку, потащила из-за стола, а потом из дома, заперла дверь и мы куда-то двинулись.

Шли мы недолго, потихоньку переговариваясь - главным образом она отвечала на мои вопросы по поводу витрин, - и довольно скоро оказались возле какого-то маленького кафе, в которое вместе и вошли.

Но за столик не сели, видимо, оттого, что только что отобедали, а прошли дальше, за стойку, и моя новая знакомая что-то приветливо сказала появившейся за стойкой юной даме. Сказала, само собой, по-французски.

Та выслушала, подняла глаза, протянула мне руку и, смерив удивленным и, как мне показалось, насмешливым взглядом, о чем-то спросила.

- Вы дома посуду моете после ужина? - перевела моя знакомая.

- Да, - уверенно сказал я. И это в самом деле было так.

- В таком случае - прошу. - Открылась какая-то дверь, и я оказался в кухне.

И в этой кухне пахло так же, как и в любой другой. Какой-то темноволосый и темнокожий человек исправлял кран над мойкой.

- Вам повезло, - сказала мне дама, - с утра не было воды и осталось много грязной посуды. Вы не против?

Я был счастлив и сделал жест, свидетельствующий о моей готовности не только мыть посуду, но даже помочь темнокожему чинить кран.

В этом, однако, не было необходимости, кран он починил сам: был трезв и не говорил, что нет прокладок, шпонок и инструментов.

- Когда управитесь, приходите ко мне, тут недалеко, мадам Оливье вам покажет дорогу, - это уже сказала моя старая знакомая, мадам Матрена, удаляясь тяжелой походкой.

А вскоре пошла вода, и мадам Оливье тоже оставила меня.