Пари с последствиями

Еще через какое-то время, после того как Громов отправился к себе, я решила пополнить запас дров в домашней поленнице. Для этого вышла на улицу, где они и хранились в гораздо большем количестве. Ледяной ветер тут же пронизал меня насквозь, и за каких-то десять минут я успела продрогнуть.

На обратном пути взглянула на единственное в огромном доме окно, которое ярко светилось. Вот что он там делает? И как обогревается в такую-то погоду? Центральное отопление еще не налажено. Даже если в спальне тепло, то за ее пределами гуляют ветер и стужа. Даже ночь в таких условиях может показаться вечностью.

Нет! Я так не могу! Я решительно встала и накинула пуховик. Не захочет переночевать у меня добровольно, заставлю его силой. С этим мыслями я и шагнула в промозглую тьму.

В доме было еще холоднее, чем на улице. Во всяком случае, именно так мне и показалось. Из-под двери спальни бил яркий теплый свет, но он ни капельки не согревал. И стоя под этой самой дверью в нерешительности, я еще сильнее продрогла.

Уже собираясь распахнуть дверь, вовремя отдернула руку и вежливо постучала. А в ответ — тишина. Спит он, что ли? А почему при свете?

Очень аккуратно я приоткрыла дверь. В образовавшуюся щель увидела пустую и неразобранную кровать. А Громов-то где? С этой мыслью я распахнула дверь смелее и замерла в проеме, во все глаза глядя на открывшуюся мне картину.

Громов стоял в одних трусах посреди комнаты спиной ко мне и выполнял нехитрые упражнения. Почему проигнорировал мой стук я поняла тогда, когда он повернулся и достал их ушей беспроводные наушники.

— Может, войдешь? А то не месяц май… — рассматривал меня Громов с улыбкой, ни капельки не стесняясь собственного неглиже. Я же моментально превратилась в пунцовую, должно быть.

Суть претензии была ясна — я выпускала из спальни драгоценное тепло, что создавал там масляный обогреватель. Но мысленно метаться я не прекратила, не понимая, что лучше сделать — войти и закрыть за собой дверь или бежать от голого Громова быстрее ветра. За таким интимным занятием я его еще не заставала. И если он, судя по его спокойному выражению лица, ничего против не имел, то я впадала во все больший раздрай с самой собой.

— Ладно, я сам… — приблизился ко мне Громов, втянул в комнату и закрыл дверь. И лишь потом, к моему великому облегчению, взял с кровати халат и прикрыл им свою наготу. Но все же не подпоясался, и я продолжала видеть его оголенную грудь и кусок трусов. — Пришла проверить, как я тут устроился? — буднично поинтересовался он.

— Я?.. Нет… То есть, да…

Что-то я окончательно подрастерялась под его пристальным взглядом. И кажется, у него довольно тепло. Но это не отменяет моей миссии. Нужду он собирается справлять в ночной горшок? Ванная пока еще не доделана… Или помчится среди ночи в сарайчик задумчивости — под пронизывающим ветром со снегом? И только я собралась высказать Громову все свои соображения, как меня буквально снесло дверью. И ни куда-нибудь снесло, а прямиком в объятья фиктивного жениха.

На пороге спальни появился взлохмаченный Егор Пантелеевич собственной персоной с дубинкой наперевес. Меня же в это время обнимали руки Громова. И оба мы удивленно таращились на сторожа.

— В сторону дома метнулась подозрительная тень. А глаз у меня зоркий как у орла. Вот и решил проверить и прогнать лазутчика. А тут вон оно что! — расплылся дедок в добродушной улыбке. — Голубки милуются. Ты, значит, это была, девица. Не почудилось мне.

— Не почудилось! — разозлилась ни с того ни с сего я, высвобождаясь из нежеланных объятий. — Кроме нас, тут больше никого нет!

— Ну, милуйтесь, милуйтесь, — с ухмылочкой пробасил Пантелеич, хитро поглядывая на нас. — Дело молодое, правильное… А я продолжу бдеть на своем посту.

Уходил он куда как тише, чем заявился. И дверь за собой прикрыл плотно.

Громов давился от смеха, как поняла, повернувшись к нему. Я же отчего-то злилась все сильнее.

— Одевайся и пошли отсюда! — гавкнула на него как цепная псина.

— Куда? — сквозь смех поинтересовался он.

— В нормальные условия, куда же еще. Здесь пока жить невозможно, — обвела я глазами спальню, в который раз невольно подмечая, какая она уютная, и насколько хорошо я справляюсь с поставленной задачей.

Далее последовала короткая перепалка, в которой я доказывала, что ночевать в строящемся доме жутко неудобно и даже опасно для здоровья, а Громов уверял меня, что никогда лучше себя не чувствовал. Проигравшей в итоге оказалась я и ушла к себе, так ничего и не добившись.

— Ну и пусть замерзает! — решила я по пути к себе и высказала пожелание вслух.

— Кто замерзает? — тут же материализовался рядом Егор Пантелеевич.

Меня чуть кондратий не хватил, когда он вырос из темноты. Аж сердце зашлось в испуге. Честное слово, когда я тут оставалась на ночь одна, и тогда так не пугалась.

— Обход совершаю, — сказал в собственное оправдание сторож, видно, подметив, как я с лица изменилась. — Работа такая. А ты чем разгневана?

— Да…