Пари (СИ)

В Пулково нас ждала вездесущая Ксюша. Ждала с носильщиком и клетчатым мешком купленных вчера и, как нам объяснили, подогнанных за ночь под наши размеры шмоток. Места в самолёте у нас оказались в разных концах салона. Так что даже не могу сказать, хорошо было, что у меня не имелось возможности переговорить с Альбертом и Богданом, или нет.

По прилёту нас встретило такси. Я был уверен, что нас привезут в гостиницу и покормят. Да-да, не забывайте про растущий и требующий пищи организм. Но нас привезли к какому-то подобию ДК, неуловимо напоминавшему тот, в котором нас три дня дрючил Ёж.

Нас встретил Борисович, опять ставший похожим на самого обыкновенного мужичка, и отвёл нас в самую настоящую театральную гримёрку с нестерпимо-белыми лампочками по периметру зеркал. При виде Богдановской бороды а-ля Пуаро он хмыкнул, но ничего не сказал. Нам в приказном порядке было велено переодеваться и идти на сцену. Репетировать. Что было, в общем и целом, логично, учитывая, что трёх дней и Ёжика, изображавшего собой сразу восемь человек, было явно мало.

Когда я робко вякнул про еду, мне было сказано, что за три часа до выхода на сцену есть нельзя вовсе, чтобы живот не торчал. Я сглотнул слюну и заткнулся. Но ненадолго.

На сцене нас уже ждали. Не считая Борисовича, там сидело, стояло и лежало пять человек. Да, я видел их в записи в ноуте у Ежа, но те, кто на видео казались единым слаженным синхронно работающим организмом, здесь выглядели натуральной сборной солянкой. Разномастные футболки и штаны, балетки, тапочки и кроссовки, бандана с черепами, разностильные причёски. Кто-то выше, кто-то ниже, но всё равно все выше меня. Возраст — на вид от двадцати до тридцатника. Причём, последние явно превалируют. И тут я. В их компанию, мля…

Как я уже сказал, молчал я недолго.

— А почему в костюме только мы?

— Потому, что ты его в первый раз сегодня видишь, — прилетел мне подзатыльник от крупноватого, несколько отяжелевшего мужичка, возможно, когда-то и бывшего стройным лебедем.

— Так-так! Ребята, не ссорьтесь! — это был Борисович. — Знакомиться будем сегодня вечером после выступления, а сейчас — работаем. Новенькие, внимание! Сейчас прогоним финал, потом — остальное.

Финал? Какой-такой финал? У Ежа никакого финала не было! Но в третий раз вякнуть я не успел.

В ответ на наши изумлённые взгляды Борисович пояснил:

— Выходим. Делаем пам, пам, пам, пам. Потом — сюда. Потом — вот так. А потом — пам, пам. Руку — сюда. Головой — вот так. Ну, а дальше — у каждого свой кусок. Чтоб новички финал не слили, сначала — ты, — и Борисович ткнул пальцем в кого-то из старичков, — потом — Дима-Альберт-Богдан, — нас назвали троих оптом, как некое триединство из Ленина, Маркса и Энгельса, — и остальные. У каждого — короткое соло. Пока ставят музыку, показывайте, свои фишечки, ребята.

Он, вообще, как, нормален? Мне доводилось видеть, чем порой заканчиваются попытки понтануться и сделать даже не самые технически сложные вещи без разминки и разогрева. Нет уж. Я себя люблю такого, какой я есть. Меня прорвало, и я всё-таки высказался:

— Вот прям щас. Разбежался и пошёл. Вы тут часом банк не ограбили? Нет? А то есть риск на больничных разориться. Вы — как хотите, а я пошёл разминаться.

Уходя за кулисы, я увидел, как Альберт завернул вслед за мной.

— Кажись, сработаемся, — донеслось со сцены. Жаль, я не слышал, кто это сказал.

Я шёл по узкому коридору и решал, где здесь вообще можно найти помещение для разминки. В идеале хорошо бы — на сцене, но там вся ждущая развлечений толпа.

Нас нагнал Богдан.

— Куда пойдём?

Я вспомнил множество соревнований, в которых участвовал. Где мы порой только не разминались!

— Может, в фойе? — предложил я. Хотя, кто их тут знает, какие у них здесь правила?

— Идём в гримёрку? — предложил Альберт, и удивительным образом разобравшись в запутанных коридорах, безошибочно завернул в нужную сторону.

Минут десять мы разминались. Я усиленно думал над кучей вопросов одновременно. Что именно сделать сейчас, чтобы они все утёрлись? Что, из того, что можно для этого сделать, безопасно делать здесь, прямо на жёстком полу без матов? И что попроще для исполнения будет смотреться особо эффектно?

Нас не беспокоили. Поразминавшись, мы вернулись на сцену, где Борисович тоже дирижировал чем-то наподобие разминки.

Мы остановились на краю сцены. По мановению руки Борисовича замолкла музыка, и все головы повернулись в нашу сторону.

Я пожал плечами, отошёл совсем уж в край кулисы, разбежался и сделал пару сальто и винт. Потом вернулся в центр сцены, походил на руках, развернулся спиной к залу и сам себе поаплодировал пятками. В ответ — тишина. Я развернулся в профиль, медленно прогибаясь в спине, опустил стопы к полу и, почти встав на мостик, резко вздёрнул ноги вверх и в прыжке перевернулся в нормальное положение.

— Два брата-акробата, — когда я развернулся лицом к Борисовичу, пробормотал кто-то за моей спиной.

— Вы ваш финал «разведите» так, чтобы я с самого краю оказался, — обратился к Борисовичу я.