Пари (СИ)

— У тебя там все хорошо? — Поверить не могу, что спрашиваю это у Виктории. И еще более безумно то, что интересуюсь причиной ее плаксивого голоса с искренним беспокойством.

Ее слезы всегда действовали на меня как прямой удар в лоб — сразу оглушали. Мы так и познакомились: я просто зашел в тот бар чтобы выпить, а потом случайно увидел плачущую за соседним столиком девушку… и не смог оставить это просто так.

Черт.

Лекс, не будь бараном, просто, блядь, положи трубку! Это же просто ее очередная уловка — пустить слезу, безупречно сыграть роль «девы в беде» в надежде выиграть время или лучшие условия.

«Или снова оказаться в твоей постели, — гадко нашептывает моя вторая скользкая натура, которая, вопреки усилиям воли и трезвому голосу рассудка, половину прошлой ночи вертела Вику во всех немыслимых позах на моем детородном органе.

Я уже даже почти нахожу силы. Чтобы нажать кнопку завершения разговора, но Вика, наконец, отвечает:

— В смысле? У меня все отлично. Ты звонишь, чтобы назначить встречу?

Странно, но несмотря на то, что я отчетливо слышу слезы в ее голосе, она зачем-то делает вид, что мне показалось. Это абсолютно нормальная вещь, но только для женщин, которые хоть что-то из себя представляют. Вика не из той породы, так что эта ее хорошая мина при плохой игре немного сбивает с толку.

«Мужик, вспомни, как она обещала родить тебе сына, а потом сбежала к Марату, прихватив твои денежки и активы!» — вовремя врубает громкоговоритель голос разума, и я быстро прихожу в чувство. Ни одному слову этой женщины нельзя верить, абсолютно все, что она делает, служит лишь одной цели — помочь ей пробраться вверх, ну или хотя бы остаться на плаву.

— Жду тебя в двадцать тридцать в «Prestige Haven». И на всякий случай напоминаю, что опоздание больше чем на пять минут ставит жирный крест на всех наших договоренностях.

Хотя, конечно, я снова туплю и иду ей навстречу. Мог просто ни хрена не говорить, и просто послать ее на хрен, потому что Вика никогда, никуда не приходила вовремя. Сомневаюсь, что эти три года хоть как-то повлияли на ее самоорганизацию, разве что в отрицательную сторону.

— Это же загородом, — бормочет она.

— Ага.

— Это очень далеко загородом, Лекс. — Теперь она как будто паникует.

Что, блядь, не так на этот раз?!

— Вика, слушай, ты реально уже исчерпала все лимиты моего терпения. Ты не хотела в «Джунгли» — ок? Я выбрал максимально удаленное место, где никто не увидит твою светскольвиную задницу в моей компании! Я даже разбираться не хочу, что опять не так. Не нравится что-то — ты знаешь, где выход.

Хотя, справедливости ради, я лукавлю — в том, чтобы нас с Викой никто не спалил за одним столом (условно) есть и мой личный интерес. Потому что Кате такое, мягко говоря, не понравится. У нас с ней нормальные отношения двух взрослых самодостаточных людей, с ней я просто Лекс — обычный тридцатипятилетний мужик с багажом определенного жизненного опыта и говнистым характером, а она — женщина, с которой мне хорошо во всех смыслах этого слова. Но я для нее никогда не был и не буду способом решить проблемы и улучшить ее материальное положение. Так что если Катя узнает, что меня видели в компании одной известной столичной красотки, пороет немного и узнает, что она — моя бывшая, которая была в официальном статусе моей невесты… В общем, такие женщины, как Катя, умеют просто уходить и запирать дверь за собой на миллион замков. А мне бы не хотелось ее потерять. После всего случившегося с Викой, я очень долго испытывал отвращение ко всему, что связано с долгосрочными отношениями и браком, но Кате удалось сделать так, что мысли о нашей с ним общем доме начали изредка мелькать в моей голове

— Лекс, послушай… — На заднем фоне Вика снова всхлипывает.

— До встречи, Виктория, — официально отчеканиваю я, пока ее плачь снова не расхуярил к херам мое каменное сердце.

Реально играю с огнем.

И самое неприятное — я не могу никак на это повлиять. Думал, что сто лет назад отболело, что смогу просто перешагнуть через нее и пойти дальше. А нифига — до сих пор цепляет где-то в глубине, дергает последний, выживший после ее предательства нерв.

Я отвлекаюсь от этих мыслей, когда замечаю идущую к моему столику Катю. Сегодня она в длинном платье без всяких безобразных декольте и разрезов, и выглядит максимально элегантно даже в обычных туфлях на простом квадратом каблуке. Правда, на этот раз у нее достаточно дерзкий макияж, и это делает ее еще более привлекательной. Катя просто идет, но мужские головы поворачиваются в ее сторону, словно она тянет их за невидимые нити. Уверен, в этом зале нет мужика, который не завидовал бы мне, когда она подходит и, привстав на цыпочки, целует меня в щеку.

— Снова не побрился, Яновский, — делано ворчит Катя, а я в ответ позволяю себе слегка шлепнуть ее пониже спины. За что тут же получаю «щелчок по носу» в виде строгого не одобряющего взгляда. — Кажется, мы это уже обсуждали, Лекс, или мне начать думать, что ты не уважаешь…