Пария

Торус сжал зубы и откинулся на спинку стула, сдерживаясь от резкости. Некоторое время мы молчали, испытующе рассматривая друг друга. Его лицо было почти спокойным. Почти. Я бы и не заметила напряжения, если бы не побелевшие пальцы, вцепившиеся в столешницу.

– Иногда я тебя ненавижу, – сквозь зубы прошипел он, – за твое непробиваемое упрямство, болезненную гордыню. За то, что ты такая красивая и холодная, как ледышка. Ты не женщина, ты черствая бездушная статуя.

– Только лишь потому, что отказала вам?

Хорн выругался. В глазах явно обозначилось желание убивать. Довела.

«Какой же он разный, – думала отрешенно, разглядывая взбешенного молодого мужчину. – Иногда распутник, повеса, сердцеед, иногда серьезный студент, лучший на курсе. Иногда благородный рыцарь, спасающий пленниц, иногда – форменный мерзавец».

– Ты все равно кончишь подобным, – успокоившись, почти нормальным тоном произнес он, – твоя дорога в любовницы. А любовница ария – это твой максимум. Станешь моей – отец отстанет от тебя, он не подбирает объедки.

Жгучая горечь разлилась внутри после его слов. Вот какой чудесный способ нашел Хорн, чтобы меня защитить, почти такой же, как наследник, только с единственным отличием – Эдвард не настаивал на близости.

– Даже если ты закончишь школу, ты будешь одна и беззащитна. Тебе некуда идти. Как только ты переступишь порог школы на тебя устроят охоту, мой отец будет в первых рядах. Только вряд ли он подарит тебе поместье.

– Еще два года впереди, придумаю что-нибудь, – я опять взялась за карандаш, склонилась над тетрадью с единственным желанием сдержаться и не показать, что слова меня задели.

– Ты знаешь, что на днях вступает в должность новый директор? – не дождавшись от меня реакции, Торус продолжил. – И первым же указом он отменит запрет на свободное посещение школы. Далее разорвет контракт с охранной компанией и наберет охрану из королевской гвардии. А потом? Начнет отменять трехсотлетние правила?

– У меня есть покровитель, – выдавила из себя нехотя.

– Его высочество принц Эдвард? – фыркнул уничтожительное Торус и ехидно поинтересовался: – И что, станешь его фавориткой?

– Вы мне тоже не поход в храм предлагаете.

Хорн болезненно застонал, закрыл глаза и опустил голову на столешницу, уткнувшись лбом в лакированное дерево. Я задумчиво смотрела на светлую макушку и не понимала, что чувствую в этот момент. Злость, раздражение, разочарование? Или странное желание протянуть руку и зарыться пальцами в шелковистую копну?

Сколько мы так молчали? Не знаю. Долго. Краем глаза я замечала любопытные взгляды студентов, сидящих за соседними столами. Сплетникам будет чем поживиться. Две девушки за два прохода уже начали перешептываться, гаденько ухмыляясь. Меня давно перестали волновать пересуды, я не боялась Оттаны и ее верных подружек. А Эдвард однажды сказал, что он и так ни с кем не общается, кроме меня, и соответственно, сплетен не слушает.

– Я не могу, – вдруг сдавленно прошептал Хорн, поднимая голову. Так, словно мы прервали разговор мгновенье назад, – даже, если бы и хотел, не могу. Отец, мать, сестра, мой род, будущая работа, статус. Столько преград. Я думаю о тебе постоянно. С первой секунды, когда мы столкнулись взглядами в столовой. Только тогда я не предполагал, сколько сил и времени потребуется на то, чтобы тебя уломать. Надеялся, управлюсь за неделю, – Хорн небрежно взмахнул рукой, – сначала мне было интересно. Экзотическая внешность, прошлое, покрытое мраком, непохожесть на других, магия, опять же… А потом я втянулся. Дальше – больше. За три года ты вытрясла из меня душу, превратилась в наваждение, одержимость. Это уже не болезнь, это гораздо хуже.

– Вы любите меня? – фраза вылетела изо рта прежде, чем я успела хорошенько подумать. Хорн удивленно изогнул бровь.

– Я не верю в любовь, – его голос стал как прежде, насмешливым и ироничным, – любовь придумали менестрели, чтобы было о чем петь и потешать народ. Среди высшей знати любви нет и быть не может.

«Естественно, – подумала я, соглашаясь, – она там не выживает».

– Наверное, я смог бы предложить тебе поход в храм, – вдруг произнес Хорн задумчиво, – был бы у тебя подходящий род. Не запятнанный изменой и убийством. Более-менее богатый и знатный, можно даже без приставки ария. Все-таки ты маг.

Весь его самодовольный вид говорил о том, что он делает мне одолжение, озвучив возможность женитьбы. Он даже не понимал, что этими словами оскорбляет и унижает меня. Не в силах сдержаться, я вызывающе вскинула голову и гневно процедила сквозь зубы:

– Я не стыжусь своего имени, я горжусь своим отцом и всегда буду гордиться.

– Хорошо, – пожал плечами Хорн равнодушно, а потом добавил мягко и проникновенно, бархатным чарующим голосом, словно укрощая непослушную кобылку, – но ты ведь понимаешь, что я не могу предложить тебе замужество? И так даю тебе больше, чем другим своим любовницам. Я потратил столько времени и сил на тебя, сколько не понадобилось для соблазнения Оттаны или любой другой арии. Гордись. Ты почти поставила меня на колени.